"Чарльз Сноу. Коридоры власти [H]" - читать интересную книгу автора

- И вы будете ее добиваться? - спросил я.
- А иначе к чему было заводить весь этот разговор?
В последнюю минуту, когда мы уже собрались уходить, им завладели другие
заботы. Он прикидывал, скоро ли ему удастся занять кресло Гилби. Он лишь
вскользь упомянул это имя, не желая ставить меня в неловкое положение. Он
был щепетилен, когда надо было просить о чем-либо своих сторонников, а в
данном случае, пожалуй, даже излишне щепетилен. И от этого порой казался -
как сейчас - куда более осмотрительным, уклончивым и лукавым, чем был на
самом деле.
И все же он остался доволен нашим сегодняшним разговором. Он предвидел,
что, получив настоящую власть, он должен будет, чтобы хоть чего-то
достичь, погрузиться в хитросплетения так называемой "закулисной" политики
- политики чиновников, ученых, крупных промышленников и дельцов. Он и
раньше считал, что тут я могу быть ему полезен. А сегодня вечером
убедился, что на меня можно положиться.
Когда мы распрощались на Сент-Джеймс-стрит и я пошел вверх по отлого
подымающейся улице (смутно припоминая, какой крутой она мне казалась
иногда в молодые годы после ночи, проведенной у Пратта), я думал о том,
что Роджеру не так-то легко справляться с собой. Цельностью натуры он не
отличался - в характере его было не больше гармонии, чем в лицо. Как
нередко бывает с людьми себе на уме, он, по-видимому, полагался только на
собственное мнение и потому мог иногда и перемудрить. Однако, раскрывая
мне свои карты, он нисколько не мудрил. Он знал - и не сомневался, что и я
тоже знаю, - что в тех случаях, когда люди чем-то озабочены всерьез, они
не способны лицемерить. Ни один из нас не лицемерил в тот вечер.



5. УЧЕНЫЕ

Дня через два после обеда в "Карлтоне" Роджер попросил меня выполнить
для него одно поручение. Нужно пригласить позавтракать с нами Фрэнсиса
Гетлифа и Уолтера Льюка "в отдельном кабинете", подчеркнул он.
Предполагалось, что после завтрака мы все отправимся с визитом к
Бродзинскому. Стоя с Гетлифом и Льюком в кабинете "Гайд-Парк-отеля", из
окон которого открывался вид на Роу и на бронзовеющую листву деревьев, я
недоумевал, а остальные и того больше. Конечно, если нам предстоит
обсуждать какие-то секретные вопросы, его желание занять отдельный кабинет
было вполне естественно, если же нет, то ведь Роджер и так постоянно
встречался с ними обоими на заседаниях одной из комиссий Военного
министерства. Почему же вдруг такая помпа? Обоим ученым вовсе не улыбалось
общество Бродзинского. Они не видели в этом визите ни малейшего смысла.
Роджер запаздывал, и Фрэнсис постепенно накалялся. С годами он
становился все раздражительнее, все педантичнее. Мы с ним подружились еще
в студенческие годы. Сейчас ему было пятьдесят два, и он уже стал
крупнейшей величиной в научном мире. Он лучше, чем кто-либо, разбирался в
проблемах военно-научной стратегии, и с его мнением мы всегда считались
больше всего. Но сейчас, чтобы высказать какое-то мнение, ему приходилось
делать над собой усилие. Он нашел для себя новую область исследований и
работал с юношеской одержимостью. Ему стоило большого труда оторваться