"Лемони Сникет. Кровожадный Карнавал ("Тридцать три несчастья" #9) " - читать интересную книгу автора

когда Хьюго стал напяливать на себя пальто, стало ясно, что никакого
портного никто не нанимал. Пальто сперва сморщилось на спине из-за горба,
потом растянулось, а в конце концов лопнуло, как только Хьюго застегнул
пуговицы. За какие-то считанные минуты пальто превратилось в лоскутья. Хьюго
покраснел, отошел в глубь сцены и уселся на складной стул, в то время как
немногочисленная публика разразилась хохотом.
- Ну, разве не весело? - вскричал крюкастый. - Даже пальто ему не
надеть! Вот урод так урод! Но это еще не все, леди и джентльмены! - Пособник
Олафа снова потряс тальятеллой гранде, а другим крюком залез себе в карман.
С гадкой улыбкой он вытащил оттуда кукурузу и показал публике, подняв высоко
вверх. - Вот простой кукурузный початок, - провозгласил он. - Его может
съесть любой нормальный человек. Но на Карнавале Калигари нет Шатра
Нормальных Людей, а есть Шатер Уродов, и наш новенький урод сейчас покажет,
какой он уморительный грязнуля.
Вайолет и Клаус со вздохом вышли на середину сцены, и, думаю, не стоит
описывать дальнейшее утомительное зрелище. Вы и сами догадаетесь, что
старшим Бодлерам пришлось опять поедать початок кукурузы под хохот небольшой
кучки зрителей. А Колетт пришлось извиваться и принимать всякие
невообразимые позы. Кевину пришлось писать свое имя и левой и правой рукой
по очереди. И под конец Солнышку пришлось-таки рычать и кидаться на публику,
хотя по природе своей она отнюдь не была агрессивной и предпочла бы вежливо
поздороваться со зрителями. Вы также сумеете вообразить, какова была реакция
публики каждый раз, как крюкастый объявлял очередного выступающего и
заставлял проделывать все перечисленное. Эти семь-восемь человек хохотали и
выкрикивали всякие обидные прозвища и отпускали отвратительные, безвкусные
шутки, а одна женщина даже запустила бумажным стаканчиком с прохладительным
напитком в Кевина, как будто если у человека одинаково хорошо действует и
правая и левая рука, следует перепачкать ему рубашку чем-то липким и мокрым.
Но вот чего вам не вообразить, так это всей унизительности участия в
подобном представлении. Вы можете подумать, что унижение, подобно езде на
велосипеде или разгадыванию зашифрованных посланий, переносить легче после
того, как вы испробовали это разок-другой. Над Бодлерами потешались больше,
чем разок-другой, однако от этого им не стало легче переносить происходящее
в Шатре Уродов. Вайолет помнила, как над ней смеялась и всячески обзывала
девчонка по имени Кармелита Спатс, когда Бодлеры учились в Пруфрокской
подготовительной школе, но сейчас, когда крюкастый представил ее как
уморительную грязнулю, прозвище все равно обидело ее. Клаус не забыл, как
оскорбила его Эсме Скволор в доме 667 по Мрачному проспекту, но его все
равно бросало в краску, когда зрители хихикали и показывали на него пальцем
каждый раз, как он ронял кукурузный початок. А Солнышко помнила все случаи,
когда Граф Олаф смеялся над Бодлерами и их несчастьями, но все равно она
испытывала смущение и даже тошноту, слыша, как зрители кричат ей вслед
"уродский волчонок", когда она выходила вместе с остальными лицедеями из
палатки после окончания представления. Бодлеровские сироты, разумеется,
знали, что они не двухголовое чудище и не волчонок, но сейчас, сидя со
своими товарищами в фургоне, дети испытывали унизительное чувство, будто они
и в самом деле именно те уроды, за которых их принимают.
- Не нравится мне здесь,- сказала Вайолет Кевину и Колетт, сидя на
одном стуле с братом, пока Хьюго варил горячий шоколад на плите. Вайолет так
расстроилась, что чуть не забыла про низкий голос.- Мне не нравится, что на