"Сергей Александрович Снегов. Норильские рассказы " - читать интересную книгу автора

скажут ваши следователи. Силком, можно сказать, обряжают в фигуру. Вот как
оно поворачивается, Виктор ты мой дорогой.
Они помолчали. Я осторожно приоткрыл глаза. Оба сидели на кровати
Виктора Семеновича, на разных ее концах, словно чтобы не касаться плечами,
смутно глядя вперед себя. Мысль одного, прихотливая и витиеватая, нападала и
отскакивала, кусала и язвила. Мысль другого, быстрая и прямая, падала
лезвием на шею, ее было не отразить, от нее можно было спасаться лишь
отскакивая. Мне показалось даже, что и лица у них отвечают спору - один
кривился, изгибал губы и брови, подхохатывал. подмигивал и подмаргивал,
другой был строг и хмур, нетороплив и решителен. Вероятно, мне просто
хотелось, чтоб это было так, в камере тусклый свет боролся, не перебивая
его, с мраком, я примысливал лица, не различая их отчетливо.
Опять заговорил Панкратов;
- Отвлеклись мы с тобою, Виктор, приятными воспоминаниями - Сибирь,
Женева, башкирские степи.. Ну а ежели ближе к текущему моменту, как у вас на
собраниях выражаются, так где ты в нашей сегодняшней встрече узрел
случайность? Газетки ваши посмотреть - ор о врагах народа, яма бездонная
разверзлась под ногами: не то что отдельных вождей с откоса, массами рушатся
в пропасть - аресты, аресты, аресты, процесс за процессом. Вот что ты до сей
поры в совнаркоме своем благополучно заседал, это точно случайность. А здесь
тебе - естественно по сегодняшнему дню. Железная закономерность, Виктор!
- Говори, что хочешь. Тюрьма - единственное место, где можешь открыто
высказывать свои контрреволюционные взгляды.
- Ну, насчет открыто - и здесь не очень... Закричи, к примеру, "Долой
советскую власть! К стенке членов Политбюро!"- думаешь, усмехнутся и пройдут
мимо? А карцера и одиночки на что? Взамен десятки вышака схлопочешь - вот
она какая, тюремная свобода! Я, впрочем, к контрреволюции не призываю, я
теперь мужик-единоличник, не политическая фигура. Да и зачем мне призывать
ее? Она сама совершается - непреодолимый исторический процесс...
- Ты думаешь, что нов в своей гнусной клевете на нас? Еще недавно
троцкисты истошно визжали насчет термидора. Не из их ли гнилого арсенала ты
раздобыл свое отравленное оружие?
А чего мне брать у троцкистов? Они по себе, я по себе. Своя головешечка
на плечах, Виктор.
Так, значит, нет контрреволюции? А как же понимать тогда это: ты,
подпольщик-революционер, видный советский деятель, сидишь рядом с
эсером-единоличником на тюремной койке, и оба мы с тобой вызываемся теперь
на допрос одинаково: "Кто на "П", а разница если и есть, так лишь в том, что
тебя собираются смертно бить, а меня, возможно, оформят на десяточку без
рукоприкладства.
- Хорошо, я отвечу тебе. Личная моя судьба или твоя - дело маленькое,
тут властвуют многие неконтролируемые случайности. Давай отвлечемся от наших
личных судеб и посмотрим шире, вникнем в существо нашей жизни, которая
определяется уже не случайностями, а необходимостью, железными историческими
законами. В чем ты открыл контрреволюцию? Не в том ли, что рабочий класс
освобожден от гнета хозяев, что на шее у крестьянина не сидит помещик? Или
она в росте нашей промышленности, в гигантском размахе строительства, в
тысячах первоклассных заводов, работающих без капиталистов, в сотнях
городов, появившихся на картах страны, в новых дорогах, школах, больницах?
Не в том ли она, что мы ликвидировали кулачество и создали совхозы и