"Сергей Александрович Снегов. Норильские рассказы " - читать интересную книгу авторавоняло портянками и дегтем. Максименко скосил на Панкратова глаза и сделал
жест рукой: "Классика - сперва почешется под мышкой, потом заскребет в голове". Панкратов вздохнул, почесал под мышками, поскреб в голове и бороде, опять вздохнул. - А насчет еды - не прижимисто? На этапе, братва, больше святым духом... Баланда - горошинка за горошинкой гонится, никак не того... - С едой худо,- промямлил Максименко, откидывая голову на подушку и уставя скучные глаза в неугасимую тюремную лампочку, - Суп рататуй, посередке - кость, по бокам - шерсть... А кто попросит добавки, тут же в карцер - трое суток холодного кипяточку... Давай, Сережка, давай -пятнадцать вопросов! Панкратов стал укладываться. Он что-то шептал, может, посмеивался себе под нос, может, жаловался на тяготы. Он нас не интересовал. Он был не по плечу нашей элитной тюрьме. - В пять часов принесли обед. Во внутренней тюрьме No 2 на Лубянке, где я сидел уже полгода, кормили по-столичному - два раза в сутки мясное. В тот день выдали по миске борща из крапивы, а на второе навалили пшенной каши с говяжьими шкварками. Мы поболтали ложками в борще и пожевали кашу. Ночные допросы и духота не развивали аппетита. На изредка выдававшиеся книги мы накидывались энергичней, чем на еду. Панкратов один умял больше, чем мы втроем. Он не ел, а объедался - жадно оглядывал миску, опрокидывал ложку в рот как рюмку - медленно, блаженно изнемогая от жратвы. Но над кашей он вдруг замер. Клочковатая бородка, брови-кустарники и разноцветные - один темно-серый, другой салатно-зеленый - глазки согласно - Братцы! - сказал он огорченно, - А ведь каша - моя! - Твоя,- согласился Максименко, - Нам ее по ошибке выдали. Возьми и мою миску. Прости сердечно, что по незнанию проглотил две ложки.- Он строго поглядел на меня. - Ты! "Вам не касается?"- как говорит наш корпусной надзиратель, которого ты мне вчера загадал, как историческую фигуру. Возвращай чужую кашу! Я тоже протянул Панкратову миску. Он засмеялся. - Вы не так меня поняли, ребятки. Пшено мое. Наше казахстанское просо - единоличное... Мы все же не думали, что он так глуп. Даже церемонный Лукьянич вздернул брови. - Позвольте, а как вы узнали, что ваше пшено? Мало ли в стране засевают проса? В нашем крае под него занимали сто тысяч гектаров. Панкратов хмуро поглядел на Лукьянича. - Насчет гектаров не скажу, а свою миленькую везде узнаю. Мое -зернышко к зернышку! - Он вздохнул и отставил миску.- В горло не лезет! Лукьянич попробовал его урезонить: - Ваше просо, наверное, там и осталось - в Казахстане. Будут жалкий мешок зерна возить в Москву - Осталось, как же! - зло сказал Панкратов,- Все подчистую подмели товарищи уполномоченные. И за меня, и за папу римского взыскали налоги от Адама и до самого светопреставления. Так и объяснили - на чужом горбу в рай собираемся... |
|
|