"Сергей Александрович Снегов. Норильские рассказы " - читать интересную книгу автора

контроля, отделим аппаратик от масс, сделаем бесконтрольным -пустим,
философски изъясняясь, в самодовлеющее существование. И пошел аппаратик
самодовлействовать - косит направо и налево. И пошла, Виктор ты мой, дикая
эпидемия массового производства врагов. И врагами объявлены все хоть немного
самостоятельные умы. Левиафан жрет - все оттенки стерты в одном грозном
шаблоне "враг народа", а в результате эсер и большевик, непримиримые идейные
противники, попадают в одну тюремную камеру и мирно беседуют на одной койке,
ибо они теперь нечто одинаковое: "Кто на "П"?" И получат, вероятно, одну и
ту же десятку, если тебя не расстреляют, ты ведь ходил в близких, значит,
тебя и судить строже... Нет, дружок, нет, не пересеклись случайно наши
жизненные дороги, а неизбежно сошлись в одну, ибо гипертрофированное ваше
государство пожирает в ярости собственные свои внутренности.
Самоистребление - вот ваш сегодняшний путь, итог всех ваших побед! Виктор
Семенович холодно сказал:
- Что ты еще добавишь к своей подлой клевете? Панкратов поднялся:
- Клевета, говоришь? В чем же клевета? В том, что чуть ли не весь народ
объявили "врагом народа"? Или сам ты не пример самоистребления? Может, ты
перестал быть большевиком и превратился в цепного пса Гитлеров и
Чемберленов? Ты случайно не продавал Сибири японцам, а Украины немцам? Не
слыхал, почем на рынке идет Кавказ и сколько марок платят за Крым ?
У Виктора Семеновича было искажено лицо. Он держал руку на груди,
вероятно, у него схватило сердце. Но говорил он по-прежнему спокойно -только
большая ненависть дает силы быть таким спокойным:
- Ну что же, кажется, ты полностью высказался - теперь моя очередь.
Садись, садись, нечего маячить перед глазами! Так вот - находимся мы с
тобой, точно, в одной камере, от этого никуда не денешься.
- Хотелось бы деться - охрана не пустит!
- И это верно - охраняют нас бдительно. Но почему? Как случилось, что
оба мы ввергнуты в тюрьму - я правительством, за которое сражался,
ты -правительством, против которого боролся. Я - друзьями, ты - врагами...
- Что до меня, то более или менее ясно.
- Спасибо, что хоть о себе признаешь ясность. Значит, все дело во мне?
Давай и со мной разберемся. И тут я тебе скажу такое, что обрадуешься, хоть
и преждевременно. Я не знаю, почему меня арестовали. Больше того, я не
понимаю, почему арестовывают таких, как я, почему все это приняло массовый
характер,- хочу понять, бьюсь над этой мыслью, догадываюсь, но полностью,
нет, еще не знаю!
- А чего проще? Самоистребление!
- Слыхал: Левиафан пожирает свои внутренности. Неумный, ограниченный ты
человек! Разве это объяснение? Я спрошу тебя: почему дошло до
самоистребления? Где причина такого чудовищного конца, о котором ты
каркаешь? Ничего на это ты не ответишь, ибо не может быть ответа на то, чего
и в помине не существует. В тебе просто ожили старые твои чаяния. Все эти
годы ты об одном мечтал - чтобы мы рухнули.
- Но ты не отрицаешь, сам-то не отрицаешь же - странное и непонятное
творится? Так ведь?
- Да. Так. Странное и непонятное. Пока еще странное, пока еще
непонятное, завтра, может быть, все объяснится.
- Короче, самоистребление отрицаешь?
- А ты думал, признаю? Наивен ты, однако! Скажу тебе по-иному. В стране