"Сергей Снегов. Чудотворец из Вшивого тупика" - читать интересную книгу автора

руками за грудь. Негромко рычащие двигатели стали разворачивать его на
месте. Эриксен судорожно завращался по кругу, и все, на кого падал взгляд
его смятенных глаз, взлетали как пушинки, перекувыркивались в воздухе или
с грохотом уносились по неровному грунту, надрывно ревя двигателями.
- Стоп! - заорал своим голосом Беренс. - Стоп, дьяволы!
Синхронизация Эриксена продвинулась так далеко, что яростный крик
Беренса поразил его оглушительней грома. О других солдатах и говорить не
приходилось: уже многие недели Беренс разговаривал с ними лишь их
голосами. На полигоне быстро установилась тишина, прерываемая только шумом
ветра, поворачивавшего с юга на восток. Беренс выбрался из оболочки и
рявкнул:
- Рядовой Эриксен, идите-ка сюда, дубина стоеросовая!
Эриксен вытянулся перед сержантом.
- Нет, поглядите на это чучело гороховое! - негодовал Беренс. - Вы,
оказывается, и юродивый в придачу! То этот лодырь не может легонько
стрельнуть глазом в ближнего, то бьет зрачками крепче трехдюймового
лазера. Что вы уставились на меня, чурбан? Вы своим бешеным взглядом чуть
не покалечили целый взвод, чурка с глазами! Или вы позабыли, что у нас
учения, а не битва? Ответьте что-нибудь членораздельное, лопух!
Эриксен отрапортовал:
- Так точно. Стараюсь. Можете положиться на меня.
- Так точно. Стараюсь. Можете положиться на меня, - сказал Беренс не
своим голосом и окаменел. Полминуты он ошалело глядел на Эриксена, потом
завизжал: - Передразниваете, параноик? А о последствиях подумали, чушка
безмозглая? Знаете, тюфяк с клопами, чем солдату грозит противодействие?
Эриксен опустил голову. Ум его заходил за разум. Он мог бы
поклясться, что не он передразнивал Беренса, а тот его.
- Перерыв на час, хлюпики! - скомандовал сержант. - На вечерних
занятиях будем отрабатывать самопожертвование по свободному решению
сердца, предписанному свыше.
Уходя, он зарычал на Эриксена:
- Чувырла!
Он укатился в канцелярию, а Эриксен улегся на грунт. Рядом с ним
опустился пожилой рыжий солдат.
- Хлестко ругается сержант, - с уважением сказал пожилой. - Он
обрушил на вас не меньше ста отборных словечек.
- Всего двадцать восемь, - устало сказал Эриксен. - Я считал их.
Дегенерат, болван, балбес, чурбан, лопух, пентюх, дурак, олух, остолоп,
тупица, недотепа, юродивый, шизоик, параноик, пустобрех, обормот, слюнтяй,
пустомеля, лодырь, хлюпик, подонок, головешка с мозгами, дубина
стоеросовая, чучело гороховое, чурка с глазами, чушка безмозглая, тюфяк с
клопами. Ну и, разумеется, чувырла. Я сам берусь добавить еще с десяток
ругательств не слабее этих.
- Сержант их без вас добавит, - уверил рыжий. - Кстати, познакомимся.
Джим Проктор, сорок четыре года, рост сто семьдесят восемь, вес шестьдесят
девять, лживость средняя, коварство пониженное, сообразительность ниже
ноль шести, нездоровые влечения в пределах государственно допустимых,
леность и чревоугодие на грани тревожного, все остальное не подлежит
преследованию закона...
Эриксен пожал его руку.