"Юхан Смуул. Ледовая книга (Серия "Школьная библиотека") (путевые заметки)" - читать интересную книгу автора

островках. Возможно, я видел бы все это еще отчетливей, если бы карта,
формирующаяся в моем сознании, не была покрыта броней стертого поэтического
словаря, в котором часто не найдешь ненависти к тому, что следует
ненавидеть, и любви к тому, что следует любить, в котором нередко
отсутствует чувство неоплатного долга перед своей родиной, своей страной и
своим временем.
А из центра возникшей в сознании карты на меня смотрит продолговатый
синий глаз Выртс-озера. И я вспоминаю Уитмена:

Земля! Ты чего-то ждешь от меня?
Скажи, старина, чего же ты хочешь?

А старина отвечает:

Жду, чтоб мои сыновья изменили меня!

8 ноября 1957

Бискайский залив

Бискайский залив спокоен. Где-то впереди шторм, и позади шторм. А
"Кооперация" плывет в зоне затишья. Конечно, мы идем не по середине залива,
а по краю, который обрезается на западе Атлантическим океаном. Тихий,
задумчивый день. Сегодня не работают. Все сидят по каютам маленькими
группками, состоящими в большинстве случаев из людей одной специальности. У
многих из этих групп состав уже стал устойчивым.
Днем светит солнце, на серой спине Бискайского залива появляются
большие травянисто-зеленые пятна. Сегодня впервые встретили дельфинов. Их
было шесть. Они около часа играли у носа, в волнах форштевня, ныряли,
выскакивали и всячески забавляли нас. До чего ж они похожи на поросят!
Попадаются не то чтобы несчастные, но серьезные лица. У тех людей,
которые еще не получали радиограмм, появление коменданта Голубенкова
вызывает известное оживление, но, если он не подходит к ним и не протягивает
радиограммы, наступает реакция: забытые мужья нервно курят, выходят из
курительного салона на веранду, снова возвращаются с веранды в салон, потом
отправляются ненадолго на пассажирскую палубу, оттуда поднимаются на
шлюпочную и, наконец, взбираются на верхний мостик. Их руки совершенно им не
подчиняются, словно у молодых актеров, впервые играющих неудачников.
По-видимому, и я выгляжу не лучше - мне тоже нет радиограммы. К Голубенкову
я не подхожу и ничего не спрашиваю, - он знает меня и сам пришел бы ко мне в
каюту. Плакаться никому не хочется. Один из несчастных уже пробовал
жаловаться на свою жену. Его утешили следующим образом:
- А ты как думаешь? По случаю праздника жена не иначе как загуляла
где-нибудь, плясала до утра, теперь у нее на уме только кавалеры. Один раз
вспомнит о тебе, а двадцать раз забудет. Чего ж ты нервничаешь?
Чехов где-то говорит, что если уж человек шуток не понимает, то пиши
пропало. Этот товарищ не понял. Да и, по правде говоря, утешали его
несколько сурово. Через полчаса я вышел на палубу. Бедняга стоял,
облокотившись на поручни, смотрел на Бискайский залив и, наверно, ничего не
видел.