"Валерий Смирнов. Крошка Цахес Бабель" - читать интересную книгу автора

Именно в те годы и сочинили термин "русско-еврейский язык". На самом
деле это был язык одесский. Такое вот доказательство, которое с легкостью
подтвердят А. Стетюченко, С. Осташко и А. Грабовский. "Калейдоскоп"
Рабиновича был напечатан в "Русском слове" в 1860 году. "...куплю качкавалу
да кусок вяленого коропа, а грек у нас, кажется, есть". Попробуйте найти у
самого растиражированного "знатока одесского языка" не половину, а хотя бы
целое предложение со столь обильным использованием одессизмов. О каком
"русско-еврейском" языке может идти речь, если "короп" - украиноязычный
"карп", слово "качкавал" образовано одесситами от итальянского
casio-cavallo, а "грек" - вовсе не пиндос. Грек, хотя и не франзоля, но тоже
уже давно известная в русском языке изначально одесскоязычная "булка",
сильно потеснившая в России "сайку" с прочими "кренделями". Примечательно,
что слово "качкавал" Рабинович применяет в излюбленном одесситами по сию
пору женском роде. Если вы хотите узнать что такое "качкавал", то смотрите
или редакторские пояснения к "Калейдоскопу" образца 1860 года, или "Большой
словарь иностранных слов" А. Москвина, выпущенный в Москве в 2003 году. Так
что вам очень легко представить, какой успех ждал бы японских, английских и
даже российских переводчиков, возьмись они за творчество Рабиновича.
Если бы я не был охотником, то не понял, отчего герой дважды
экранизированной "Бесприданницы" Островского имеет фамилию Паратов. Зато
хозяин питейного заведения у Рабиновича носит весьма понятную всем фамилию -
Шкаликман. Но в середине девятнадцатого века ныне привычное для россиян
слово "шкалик" нуждалось в пояснении.
На самом деле одесские слова идишистского происхождения занимают в
произведениях Рабиновича значительное, но не главенствующее место, как
хотелось бы национально озабоченным. Еврейский язык оказал куда более
сильное влияние на сложившийся в первой трети девятнадцатого века одесский
язык уже после смерти подлинного отца одесского литературного языка Осипа
Ароновича Рабиновича, который наряду с "ша" из идиш использовал
одессифицированные украинские слова: "кербель" (от слова "карбованец", он же
"рубль"), молдавские - каруца, малай, мамалыга, немецкие - векмердек...
Впрочем, это ведь не диссертация, подробно поясняющая каким образом
"майсы" из идиш, обретя совершенно иное значение, превратились в
одесскоязычные "мансы" или как "хохма", то бишь "мудрость", обрела значение
"шутки". Используем ли мы одессизмы из произведений Бабеля - вопрос не более
чем риторический. Зато многими словами, которые ввел в литературу Рабинович,
мы пользуемся по сию пору. От "мамалыги" (кукурузная каша или мука;
нерешительный человек) до "магазинера". Мне не приходилось не то, что
слышать, но даже читать в местной морской прессе, слово "кладовщик" вместо
"магазинера". Еще бы, ведь "кладовщик" - синоним "зухтера" или "шушары", то
есть "стукача". А это замечательное выражение из Рабиновича "Кусок
практического философа"? Вот откуда берет начало негативное значение
одесского слова "кусок". Потому и просто "кусок", не говоря уже за "кусок
идиота", куда сильнее "идиота" целиком и полностью. Но если нам потребуется
"кусок" в русскоязычном смысле, мы запросто применим не то, что "шмат" или
"кусман", но даже "кецык", "кусманчик" или "кошмантик" в качестве "кусочка".
Писатель Осип Рабинович, заложивший основы одесской литературной школы,
в возрасте 52-х лет уехал лечиться на родину австро-венгерского писателя
Ивана Франко, где и скончался за четверть века до рождения Исаака Бабеля.
Рабинович похоронен в городе Мерано, ныне находящегося на территории