"Валерий Смирнов. Как на Дерибасовской угол Ришельевской" - читать интересную книгу автора

Зорик Максимов лишний раз доказал, что значит для делового понятие честь и
то, что Боря таки-да сын Филиппа. Кроме того, Зорик объяснил: свалившееся на
Позднякова богатство стоит куда больше пары бутылок водки, за которые Боря
уже был согласен потерять эту на хрен ему ненужную живопись. И даже взял его
в свою фирму, пояснив: то, что сегодня валяется под ногами, можно уже
подбирать за хорошие деньги. Но сколько весь этот идиотский для каждого
культурного советского человека мотлох будет стоить завтра - он даже боится
подумать.
Так, после смерти Зорика Максимова самым большим коллекционером в
Одессе стал Борис Филиппович Поздняков.


* * *

Когда-то Борис Филиппович жил, ни к кому не приставая, в небольшой хате
без соседей и спокойно собирал иконы, картины и прочие брульянты. А потом
другой коллекционер начинает намекать безобидному Борису Филипповичу, что им
вдвоем в одном городе еще теснее, чем в коммунальном туалете. Потому что
манера собирать всякие редкости у них была до того одинаковой, что многие аж
скрипели зубами, а менты отращивали себе седые волосы из-за того, что тогда
присоединиться к коллекционированию старинной бижутерии у них не хватало
мозгов.
В один прекрасный день сопернику Бориса Филипповича с такой силой
ударила моча в голову, что он решил одновременно покончить с конкурентом и
стать его полноправным наследником. И вот ближе к полуночи, когда
коллекционер Поздняков выхрюкивал рулады в своей кровати, до его хаты
подошли молодые люди с такими симпатичными мордами, какие обычно висят на
ментовских и районных досках Почета. Они стали нагло барабанить у дверь,
нарушая отдых Позднякова перед трудовым днем. Борис Филиппович был до того
наивный человек, что, хотя и проснулся, не спешил щелкать замком. Тогда
молодые люди без лишнего слова подпалили дверь его хаты и стали спокойно
ждать, когда, тикая от пожара, в их объятия свалится сонный Борис Филиппович
с мешком картин у зубах. Но Поздняков оказался обманщиком. Как покойный
папаша, он питал страсть к черным ходам и, как назло, не держал свою
шикарную коллекцию под подушкой. Он, ни разу не перебздев, зашел в тыл
молодым людям, начинающим нервничать перед горящей дверью. Кроме Позднякова,
за этими парнями зыркали и близлежащие на подоконниках соседи, которые не
вмешивались в события. Потому что, как сказал поэт: если где-то горит,
значит это кому-то надо. Когда Борису Филипповичу надоело смотреть в
квадратные спины у собственных, пока еще похожих на себя, дверей, он достал
из кармана это самое кое-что, которое вместе с картинками передал ему Зорик
Максимов. А именно - допотопный папашин наган, которым в свое время Филипп
Степанович лечил чекистов от культа личности. И эта пара, что устраивала с
дверью игру "Зарница", даже не успела удивиться: как может такой почти
коллекционный маленький пугач бурить между лопаток здоровые дырки. Поэтому,
не задавая дурных вопросов, они легли у горящей двери и сделали вид, что
огонь им до задницы. А Поздняков растаял со скоростью призрака коммунизма в
перепуганной им Европе.
Дверь горела уже вместе с тем еще шедевром зодчества, когда прибежали
менты и увидели то, у чего впоследствии не было ни одного свидетеля. Они