"Дмитрий Смоленский. Складка " - читать интересную книгу автора

Питер с тоской озирал завезенный для стройки песок, кучу щебня, мешки с
цементом, сложенные на раскатанные полосы рубероида и прикрытые
полиэтиленовой пленкой, целый штабель досок. Для машин, завозивших
стройматериалы на участок, пришлось разобрать часть забора и спилить
несколько фруктовых деревьев - сейчас через сад протянулась широкая колея,
оставленная грузовиками.
Умберто ничего ответил, ограничившись пожатием плеч. Наверное, в любом
другом месте это было бы самым правильным способом действий: заплати деньги
специализированной фирме, передай ей контракт на строительство свинарника с
птичником, и ходи-поплевывай, контролируй ход работ. Так Питер и предлагал с
самого начала, даже расчеты на бумаге ему показывал, что все будет сделано
за пару недель, а если ему разрешат нанимать рабочих с дорожного
строительства на выходные - то еще и в два раза дешевле.
Заманчиво это смотрелось только в теории. Умберто посмотрел тогда на
цифры и вернул со вздохом: "Я не против... Хочешь - иди, проси разрешения у
Отца Балтазара!"
"Что я, по каждому поводу буду к нему бегать?" - возмущался американец.
"У нас иначе нельзя! - пояснил Умберто. - Своими руками можешь на
участке хоть завод построить. Чужими - иди, спрашивай у Балтазара!"
Плюясь проклятиями, Питер схватил расчеты и выскочил за ворота. Через
полчаса вернулся, расстроенный, но спокойный. Только и сказал на вопрошающий
взгляд Умберто: "Вы меня в гроб раньше времени вгоните своими обычаями!
Какого хрена я вообще в это ввязался?"
Питер на самом деле еще не понимал, во что он ввязался. После инцидента
с Лусиндой он пытался заткнуть возникшую проблему деньгами. Не взяли, и даже
дали понять, что все дальнейшее уже не его забота - сделанного не воротишь.
Другой бы успокоился, получив от ворот поворот, да и наплевал на гордецов:
не хотите - как хотите! Он и наплевал. До сиесты следующего дня чувствовал
себя превосходно. Ну, наорал на сопляка Смита за срыв графика подготовки
насыпи, ну, выгнал чуть ли не пинками бригадира мексиканцев, начавшего
лепетать про слишком раннее начало рабочего дня (это в семь утра - рано?),
жаловаться на москитов и низкие расценки. Но ведь это обычное для стройки
дело!
Сам не ожидал, но вечером сел в машину и поехал в эту богом забытую
деревушку. И пока ехал, перед глазами все время стояли то шея Лусинды,
поднимающаяся от узких плеч к маленькому розовому уху, за которое она нервно
заправляла прядь волос, то ее заплывшая кровоподтеком щека. Вспомнив ее
отца-садиста, с которым так неосмотрительно завел дружбу, Питер заскрипел
зубами и крепче стиснул руль, однако горячая и гладкая его поверхность
вызвала воспоминание о горячей и гладкой коже Лусинды. Черт! От воспоминаний
сердце обезумевшим воробьем пыталось вырваться через горло, и ему пришлось
остановить машину, молотя кулаком по соседнему сиденью, чтобы как-то
стравить пар.
Два минувших месяца до сих пор оставались для него в тумане. Том
призрачном, теплом тумане, когда в каждый отдельно взятый момент ты видишь
все абсолютно четко, можешь различить мельчайшую деталь, понимаешь все
взаимосвязи событий, а стоит отдалиться от места на несколько дней-шагов, и,
обернувшись назад, ничего не угадываешь кроме смутных теней и глухих
неразборчивых звуков.
Вот сейчас, к примеру, он не может рассказать, как гадкий, инцидент с