"Гай Н. Смит. Кукла маниту" - читать интересную книгу автора

нужен, и Форсайт, скользнув по нему взглядом, тотчас забыл о нем. Этот
клочок суши не играл никакой роли в его планах. Отряд только переночует
здесь и на заре отправится в путь. Поэтому из седельных сумок было вынуто
лишь самое необходимое, да со спин мулов сняли тяжелые вьюки с
медикаментами и пятью тысячами патронов к винтовкам Спенсера. Еще по сто
сорок патронов к винтовке и по тридцать к "кольту" было у охотников. Потом
люди разделились на труппы - отдельно солдаты и разведчики, отдельно
офицеры - и расстелили одеяла.
Форсайт подождал, пока Бичер подойдет к нему и раскатает на земле
одеяло. Нелюдим Левайн расположился на отшибе. Его ни к кому не тянуло, да
и к нему в отряде не питали симпатий. Однако это не мешало ему ощущать свое
превосходство. Стоит вдали показаться краснокожему, как всех заинтересует,
где великан-разведчик.
Он вытянулся на одеяле и стал ждать темноты, жуя табак и сплевывая.
Ночь он любил больше, чем день - она дарила ему преимущество над всеми
остальными людьми. Под ее покровом удобно подкрадываться к врагу; если ты
умеешь передвигаться бесшумно, он не заметит тебя до последнего мига.
Широкие ноздри Левайна втянули воздух: пахло индейцами. Но не столько
запах, сколько интуиция - шестое чувство - предупредило разведчика, что
индейцы, чье стойбище, по словам Маккола, в двенадцати милях вверх по реке,
- на самом деле гораздо ближе. Какая разница, сколько там типи, если ничего
не известно о численности противника и о том, все ли краснокожие в
стойбище? Левайну стало не по себе. Какого дьявола они заночевали здесь,
ведь краснокожим чего проще - прижать их к реке и перестрелять, как бизонов
в загоне.
Он выпустил изо рта струйку едкой от табака слюны и положил ладонь на
приклад многозарядной спенсеровской винтовки. Знакомое ощущение близости
оружия сразу успокоило его.

Высокий индеец опустил полог, чтобы посторонние не могли заглянуть в
типи. Величественные ястребиные черты лица смягчились, когда вождь увидел
девушку, сидевшую, подобрав ноги, на кипе солдатских одеял, неделю тому
назад захваченных при налете на обоз. Всякий раз при виде Мистай сердце его
переполнялось печалью пополам с радостью - вылитая мать, ее застрелили
конные солдаты на Волчьем ручье. Мистай слишком юна, чтобы помнить ту
трусливую засаду, когда погибли шесть скво и один больной воин. Высокий
индеец дал себе клятву, что ничего подобного больше не случится. До
рассвета, когда союзные шайенны и сиу нападут на армейский бивуак, Мистай
покинет становище, ибо даже победа не спасает от смерти.
Девушка подняла глаза и протянула на ладони деревянную статуэтку.
- Отец, я вырезала его для тебя. Пришлось работать день и ночь, и
теперь я рада, что закончила вовремя. Не расставайся с ним в бою.
Вождь взял фигурку и внимательно осмотрел. Дерево недосушено, зато
резьба безукоризненна - человеческое лицо кажется живым, видны даже морщины
под глазами, а ноздри - две черные дырочки-близняшки над тронутыми улыбкой
губами - как будто вот-вот раздуются, втягивая воздух. То был лик не белого
и не индейца, и, должно быть, именно поэтому Летучая Мышь испытал чувство,
весьма похожее на страх. Если это не бледнолицый и не краснокожий, то кто?
Бог? И вместе с тем лицо казалось знакомым, словно, когда-то виденное, оно
почти стерлось из памяти.