"Дмитрий Михайлович Смирнов. Записки чекиста" - читать интересную книгу автора

опять склонился над кипой бумаг, которые лежали на столе.
На следующий день, 21 августа 1919 года, с направлением уездного
комитета партии в кармане я уже шагал к знакомому белому особняку с
тяжеловесными "дворянскими" колоннами по фасаду. День выдался солнечный,
жаркий, а на улицах города стояла непривычная тишина. Как-то не верилось,
что в соседней Воронежской губернии и в некоторых уездах Тамбовской уже
орудует, вершит расправу над трудовым людом деникинская белогвардейщина. У
нас в Липецке мало воинских частей, способных, если прорвутся белые,
преградить им путь. Все рабочее население города под ружьем. Потому и тихо,
пустынно на улицах и так неспокойно на душе...
Удивило, что у входа в одноэтажный особняк Чрезвычайной Комиссии не
стоял часовой. Неужели и тут не хватает людей? Пересек просторный двор,
вошел в подъезд, постучался в первую же дверь и только здесь, в небольшой
комнате, увидел сидящего за столом дежурного.
- Вам к кому? - поднял он голову. И, выслушав меня, сказал: - Пройдите
к председателю ЧК, третья дверь по коридору направо. Товарищ Янкин у себя в
кабинете.
О Якове Федоровиче Янкине я уже слышал от Жени Адамова. Приехал он в
Липецк совсем недавно из Тамбова, где работал членом Коллегии губчека.
Выходец из среды московских рабочих, Янкин во время империалистической войны
был призван на службу в царскую армию. После Октябрьской революции, в самом
начале 1918 года, вступил в Коммунистическую партию. К работе в ЧК, по
словам Адамова, Яков Федорович относился как к выполнению высшего партийного
долга. Отсюда происходили и все самые лучшие человеческие достоинства его
характера: смелость, неподкупность, преданность революции, глубокое уважение
и искреннее отношение к честным сотрудникам, брезгливость и беспощадность к
тем, кто кривил душой, был нечист на руку или хотя бы халатно относился к
своим чекистским обязанностям.
В этих высоких качествах Якова Федоровича я не раз убеждался позднее по
совместной нашей работе и всегда старался поступать только так, как на моем
месте поступил бы он. Ведь это о таких, как он, до конца преданных партии
людях говорил Феликс Эдмундович Дзержинский в одной из своих бесед:
- У чекиста должны быть горячее сердце, холодный ум и чистые руки.
И таким большевиком-чекистом Яков Федорович Янкин оставался всегда.
Но в ту первую нашу встречу я еще слишком мало знал о нем, а потому с
некоторой робостью переступал порог кабинета председателя ЧК.
Янкин увидел меня, кивнул, отодвинул в сторону какие-то бумаги на
столе:
- Присаживайся, товарищ комсомольский секретарь. Чем порадуешь?
Он спросил это просто, приветливо, и от его дружеского обращения, от
самого тона, с которым был задан вопрос, я почувствовал себя несколько
увереннее и спокойнее.
- К вам, - протянул я направление укома партии, - на работу.
Сказал, а сам невольно скосил глаза на собеседника: будь сейчас за
председательским столом хорошо знакомый мне Мигачев, я чувствовал бы себя
свободнее. Но Мигачев ушел на другую работу, а вместо него Янкин - новый в
нашем городе человек. Как он отнесется ко мне, комсомольскому секретарю -
мальчишке в застиранной и изрядно поношенной гимнастерке?
Однако во внимательном взгляде Якова Федоровича я не уловил ни
удивления, ни иронии.