"Алексей Смирнов. После Гиппократа " - читать интересную книгу автора

я колол это тело, наверняка чего-то напившееся, и не было в нем ни мозгов,
ни жидкости, в которой они плавают. Я выдоил из него какие-то жалкие капли
чего-то. Может быть, это был концентрат китайской жизненной энергии ци. И
описал эти капли в истории болезни еще неровным, неопытным слогом.
Потом-то я научился писать.
Впрочем, ко мне и тогда не придрались. Все равно он помер к чертям от
парамедицинских причин. Никто так и не понял, от чего конкретно.
Я почему это все пишу? Натолкнулся на рассказ о докторе из Норильска,
этаком современном Базарове, который заразился СПИДом, был уволен и от
голода скончался в общаге. Ну, верится в это с известным трудом. Но
заразиться можно.
В моей последней больнице - их было много - я исполнил первую пункцию
на полу, в приемном покое. Потом выяснилось, что это был человек-туберкулез.
У него везде был туберкулез, он и помер от него через полчаса, но пункцию я
ему сделать успел - не совсем удачную, но там уж не до капризов было.
Проколол его непосредственно в уличной грязи, топоча зимними сапогами, без
маски и перчаток, наугад, не глядя - совал, куда удавалось засунуть, потому
что он еще извивался немножко, чтобы его запомнили хорошенько.
И до сих пор я вот кашляю.
Как закашляюсь, так мне не остановиться. До кругов перед глазами.
Снимки какие-то делали, да ничего не увидели, но это ерунда. Важно ведь, кто
смотрит и как. И куда.
Я еще курю, конечно.
Может быть, дело в этом.

Тихушник

Вот обо всех я понаписал за свою докторско-литераторскую жизнь, а про
эту категорию забыл.
Ну, какой он?
Он тихий, чуть полноватый, невысокого роста, лет сорока пяти, с
залысинами. Маленькие глаза, спортивный костюм.
Я одного такого классического запомнил, когда сдавал посуду лет
тридцать назад. Там была страшная очередь, а он подошел сбоку к прилавочку,
с сеточкой, и встал. И стоит. Голубые глаза, детсадовский взор. Никакого
скандала.
Правда, когда он рассвирепел, стало иначе...
В глазах случилось что-то такое песчаное, от ящерицы, и губы поджались
навсегда.
Это и есть тихушник.
Он распознается на второй-третий день. Все нарушают режим, скандалят,
требуют уколов и процедур, а этот - нет. И еще у него вечно завязано не то
ухо, не то зубы, платком с бантиком на макушке.
Моя коллега секла таких с полоборота. Тихушник, говорила она, та еще,
сволочь.
Ни разу не ошиблась.
Сколько я таких выписал ночью за растерянно-невменяемое состояние - не
перечесть.

Снова День Медработника!