"Алексей Смирнов. После Гиппократа " - читать интересную книгу автора

Четвертых ведут под руки. Сидишь ты, не чуешь беды, считаешь ворон в
окне, и вдруг распахивается настежь дверь - и его вводят. Сначала китель с
орденами, а потом уже его, под руки. А он выбрасывает пехотные ноги в
танковой обуви.
Пятые чего-то там шуршат и скребутся: готовят газетный сверток с
коньяком.
Шестые тупо сидят, пока не соберешься домой. Уже запираешь дверь и
халат снял, а они сидят. А вы чего? А мы, значится, пришли.
Седьмые входят без стука, распахивают дверь ногой. Они здесь свои.
Восьмых затаскивают коллеги, и это ужасное: посмотри. Неужто я умнее?
Девятые сами являются от коллег, когда их никто не ждал: вот, меня
попросили зайти.
Десятые приходят не в тот день и скандалят в очереди. На это
действовало одно: я выходил и раздельно объявлял: "Если. Сейчас. Не
наступит. Мертвая тишина. То я буду принимать в три раза медленнее!"
И был одиннадцатый.
Он всегда являлся последним, он был безнадежный паркинсоник. Уж лампы
погасли, уже шапито взмахнул мягкими крыльями, но вот я что-то такое слышу:
кто-то топчется и внимательно читает надпись.
Потом ручка медленно проворачивается. В дверной щели - застывшая маска:
- Можно на прием?
Только он один так выражался: "можно на прием?" Неизменно. Всегда.
Являясь последним.
А на что сюда еще можно? На сеанс тайского массажа? На десятиведерную
клизму? На ленинский субботник?
- Можно, конечно.
Он никогда ни на что не жаловался.
Ему нужно было просто переписать рецепты. На одни и те же лекарства,
которые он пил уже много, много лет - столько, что помнил еще, наверно,
Мерлина и Саурона. А уж видел наверняка.

Попытка пейзажа

Вот пейзаж.
Я плохой пейзажист, да и за давностью лет все стирается.
Поезд только что привез меня в Петергоф, к утренней смене. Я выхожу,
смешиваюсь с толпой пассажиров, бегу к микроскопическому автобусу, который
уже фырчит. Это последнее предупреждение.
Повисаю.
Мне ехать-то две остановки, но они долгие, и дорога все время петляет
неприятной кишкой.
Вываливаюсь. Тут-то и постоять, помедлить немного. До поликлиники -
двести метров, она еще не видна. Ее, если напрячь фантазию, нет вовсе. Есть
кинотеатр, есть рынок, а поликлиники оп - и нету. И первой растворяется
регистратура, то есть нижний этаж.
В руке у меня желтый портфель еще школьной поры.
Мороз, но не сильный. Покаркивают вороны, покачиваются да поскрипывают
несуразно высокие сосны. Повсеместный кислород, Воздух дрожит от
предвкушения дня. Грязноватая утоптанная дорожка, хворый тракт. Отчего бы не
постоять и не подышать?