"Алексей Смирнов. Натюр Морт" - читать интересную книгу автора

преждевременной. Обнаружилось еще одно отличие от компаний и фирм, с
которыми ему приходилось иметь дело до того: вербовщик, привлекая в "УЖАС"
новичка, получал от организации единовременное скромное вознаграждение, но в
дальнейшем не стриг уже никаких купонов. "УЖАС" содрал с той же сайентологии
лишь форму набора - для удобства первой беседы и поощрения активных
вербовщиков. Поскольку "УЖАС" ничего не производил и не продавал, то и
ощутимых выгод от последующей деятельности новичков начальникам не было. Так
что Ферт с легкостью определил Белогорского в звено Коквина.
Антон отметил про себя, что это еще не худший вариант. Угрюмый,
пещерного вида Свищев, к примеру, вызывал у него куда меньше симпатий. А в
Коквине был фанатизм - нерассуждающий, тупой - и только. Ни страха, ни
почтения он с первого взгляда не внушал. Помимо Коквина, в звено входили
Холомьев, Недошивин, Злоказов и Щусь.
Форма уравнивала этих, в общем-то, не похожих друг на друга людей. Лицо
Холомьева не оставляло ровным счетом никаких надежд на познание личности.
Антону никогда не встречалась столь невыразительная, поблекшая физиономия.
Он затруднился бы вспомнить, спроси его кто, какого цвета у Холомьева
волосы, какого - глаза. В памяти удержался лишь рот - вернее, то
обстоятельство, что рта не было. На месте рта находилась узкая щель для
магнитной карты. От Недошивина со страшной силой несло дешевым одеколоном, а
на плечи его гимнастерки, словно манна небесная, осыпалась перхоть. Лоб и
подбородок Недошивина угрожающе выпячивались вперед, а нос, глаза и губы
казались вмятыми в полость черепа мощным резиновым ударом. Злоказов, вопреки
традициям "УЖАСа", мог бы гордиться своей внешностью - он был безупречен и
прекрасен, как небесный херувим, однако - на свою беду - не ценил и не видел
собственной красоты, а значит, подпадал под общее правило никчемности. И,
наконец, оставался Щусь, который в совершенстве соответствовал юркому,
мышиному звучанию своей фамилии - был он маленький, увертливый, с безбровым
крысиным личиком и постоянной бессмысленной улыбочкой на губах.
Сделав эти наблюдения, Белогорский с горечью представил, каким, в свою
очередь, отражается он сам в глазах новых товарищей. И почувствовал укол
злобы - ясное дело, каким. Вот что объединяло шестерку - одна и та же обида
на мир, одни и те же истоки злости. Без этого светлого чувства их дружный
коллектив развалился бы в мгновение ока.
Новому сотруднику Коквин обрадовался.
- Наконец-то, - сказал он и скупо улыбнулся. - А то нас, понимаешь,
пятеро. Сидим тут с одним банкиром, а с ним в одиночку непросто, надо по
двое. Пришлось установить, так сказать, параллельный график. Ну, теперь все
будет нормально - три пары, и баста, никакой путаницы.
- А зачем вы с ним сидите? - спросил Антон.
- Узнаешь скоро, не пыли, - буркнул Недошивин. И обратился к Коквину:-
Может, сразу и пошлем? Я уж вконец с ним заманался.
Звеньевой ответил отказом.
- График есть график, - заявил он со вздохом. - Раз нарушишь - и
пошло-поехало. И он, к тому же, - Коквин указал на Антона, - еще совсем
зеленый. Банкир его сожрет. Пусть для начала сходит к Польстеру.
Тут пришла очередь Щуся радоваться.
- Правильно, начальник! Польстер - это то, что ему надо.
- Вот-вот, - кивнул Коквин. - Пусть понюхает пороха. А дальше уж
банкир, никуда не деться. Завтра - моя смена, вместе и поедем.