"Олег Павлович Смирнов. Неизбежность (Дилогия, #2) " - читать интересную книгу автора

требовательность. Ответил:
- По-уставному меня надлежит называть товарищ лейтенант, по воинскому
званию, а не по должности... Ну, а в принципе ты прав. Осматривай! С
условием: и я твои ножки осмотрю.
- Слушаюсь, товарищ лейтенант!
И оба - я смеясь, он улыбаясь - скинули обувку, обнажив для
придирчивого осмотра свои нижние конечности. Они оказались у нас в
порядке, нижние конечности.
Я еще не улегся, когда увидел: ко мне направляется Трушин.
Обрадовался этому так, будто сто лет не общался с ним. Трушин подошел,
содрал с роскошного чуба пилотку, выбил ее о колено, вновь водрузил.
- Законный ротный, примешь под свое крыло? Посплю в твоей роте.
- Милости просим, - сказал я и не успел ничего добавить, как спавший
вроде бы мертвецким сном Миша Драчев вскочил, уступая место возле меня.
- А ты куда? - спросил Трушин.
- Найдем, товарищ гвардии старший лейтенант. Ординарцу завсегда почет и
уважение, - осклабился Драчев.
- Ну, валяй, - сказал Трушин. - Раз тебе везде почет. Мне бы такую
должность...
Закурили. Дымок лениво струился в горячем воздухе, во рту горчило.
Курить предпочтительней по холодку! Да где ж его взять, тот холодок?
Трушин закинул левую руку под затылок, проговорил задумчиво:
- Кабы знал ты, Петро, кабы ведал: до чего ж не тянет на эту новую
войну!
Я аж на локтях привстал: выдает замполит, ортодокс! Ну, со мной он
подчас откровенничает, все ж таки давние друзья-приятели. Я сказал:
- И меня не тянет. Но воевать-то надо!
- Надо! - с нажимом сказал Трушин. - И бойцы это понимают, и все мы.
Война неизбежна. Неизбежны и потери. О них-то и думаю...
"И я думал", - хотелось признаться, однако не признался.
- Ты, Петро, взвесь: прорывать долговременную оборону по пустой звук.
Квантупская армия - противник не картонный.
Поляжет кое-кто из нас. Историческая правда за пами; война эта
справедлива, а жертвы наши никогда не приму за справедливость.
Не смирюсь с ними! Конечно, смерть от жизни неотделима. Но должно быть
естественно: пожил свое - ложись помирай. А когда насильно лишают жизни,
да еще в молодом возрасте, где ж здесь справедливость? Но и заживаться...
Был у меня дед, по отцу. До восьмидесяти доскрипел - полуглухой,
полуслепой, из ума выжил, песет околесицу, под себя опорожняется... Что за
жизнь? Но сердце, легкие, желудок - как у молодого, близкой смерти не
предвидится. И живет так, себе и близким в тягость...
Как-то, в минуту просветления, говорит своей бабке: "Анюта, заведи меня
в сарай, тюкни поленом по затылку, тебя и себя освобожу" - и плачет. И
она, понятно, заливается... Вывод: вовремя отдать концы - тоже надо
уметь...
Я подивился повороту в мыслях Трушина и тоже не ударил в грязь лицом:
- Вообще проблема жизни и смерти, проблема вечного обновления
исключительно интересна с философской точки зрения.
Ведь живое существо, появляясь на свет, уже песет в себе зародыш
грядущей смерти: рождается, чтобы умереть! Но вечно зелено древо жизни.