"Олег Павлович Смирнов. Неизбежность (Дилогия, #2) " - читать интересную книгу автора

обносках копошатся у плуга. А на Смоленщине и того хлестче: в плуг
впряжены женщины, и женщины же направляют его - огороды вскапывают под
картошку... Вот как война ударила по пароду...
Комбат сказал нам, ротным:
- Припять триста метров правее, там расположится батальон.
До полуночи подойдут части первого эшелона, а в два часа нольноль минут
марш. Учтите особенности ночного марша. Чтоб никто не отстал, не
потерялся... Перед ужином, в семнадцать часов, митинг, посвященный
присвоению товарищу Сталину высшего воинского звания - генералиссимуса.
Остальное время свободное, личный состав может отдыхать...
Так, ясненько. Предстоит ночной марш. Без солнца, без жары идти легче.
Однако спать ночью, к сожалению, тянет зверски.
Вздремнуть бы солдатам днем, после обеда, но опять же - на солнцепеке
разве отдохнешь как следует?
Что еще скажет капитан? Ничего не говорит. Его обожженное в танковом
десанте лицо неподвижно, глаза без ресниц, какие-то оголенные,
помаргивают, будто дают знать: всё, мол, расходитесь.
И мы расходимся - каждый к своей роте.
Приняли на триста метров правее дороги - те же потрескавшиеся
солончаки, перемежаемые ковыльником, никаких ориентиров. Оружие составили
в козлы, накинули на козлы шипели и плащ-палатки - хоть малость в тени,
хоть башку укроешь. Разделись до нижних рубах и маек - у старшины
Колбаковского бесподобная динамовская майка облегает недурственный
животик, - разулись, обернули портянки вокруг голенищ; шибануло вонюче, но
суховей и солнце моментально высушили портяночки, и благовония не стало. А
полынью пахло, хотя и не шибко. Шараф Рахматуллаев пошутил:
- Курорт продолжается. Загорали в вагоне, загораем в степи.
Разговорился молчун. Погоди, будет тебе курорт, когда десятки длиннючих
километров лягут под ноги. Ну, а покуда, впрочем, лежи отдыхай, набирайся
силенок. Рубай на здоровье: обед приближается. Но, честно говоря, жажда
убивает аппетит. Когда полевые кухни подвезли пшенный супец и перловую
кашку - здрасьте, старые знакомцы! - солдаты без всякого энтузиазма
ворочали ложками; кое-кто хлебнул перед едой водички, будто водочки, для
аппетиту, однако это мало подействовало. Жара, духота, сухость прямо-таки
угнетают...
Отобедав, я достал из планшета свой блокнотик. Записываю:
"Человек без совести хуже, чем без разума. Безумный человек совершает
поступки, не осознавая, а тот, что без совести, сознательно и этим
страшен. Как появляются бессовестные люди?!" Гениальные мыслишки? Пусть не
очень, по это для себя. Дневника я не веду, офицерам запрещено, дабы
дневник не попал к врагу, однако в блокнотике не дневниковые записи,
никаких военных сведений - общие мысли и рассуждения, вряд ли кому нужные,
кроме меня.
Писал авторучкой (карандаш запропастился), суховей швырялся песочком,
как бы посыпал написанное. В старину специально посыпали песком, чтоб
чернила поскорей подсыхали? Вроде бы так. Спросить бы у Вострикова либо
Нестерова, книгочеи, может, вычитали где-нибудь и про это? Да неудобно:
солдаты знают, офицер не знает, а еще командир роты. И я ни о чем не
спросил Вострикова с Нестеровым, лишь осмотрел их, шелестящих газетами.
Мальчики сняли и шаровары, остались в трусах. А почему бы и нет, ежели