"Ольга Славникова. Один в зеркале" - читать интересную книгу автора

У Геры была неприятная привычка - если кто вставал и начинал ходить по
комнате, он пристально глядел человеку на ноги, с отвратительной
буквальностью прослеживая именно действие, которое человек совершал, и
заставляя того спотыкаться в бултыхающихся шлепанцах. Теща Света
рассказывала, что маленькая, почти нарошешная Герина машинешка служила не
раз причиной серьезной аварии: когда он очень медленно, плотно занимая собою
свою таратайку, поднимался в гору, словно намереваясь не взобраться, а
постепенно срыть препятствие, за ним выстраивался долгий, гудящий, но не
заглушающий его рабочего треска автомобильный хвост, - и когда какой-нибудь
нетерпеливый "жигуль" совался на обгон, его сметало и изрядно било встречным
налетом свободного транспорта.
Но самое главное - Гера, посидев в гостях какой-нибудь час, нарушал и
без того непрочное равновесие в отношениях между матерью и дочерью. Не
отрывая от Вики тяжелого, как-то понизу идущего взгляда, он авторитетным
голосом делал ей замечания, высказываясь в том смысле, что девицу мало
пороли, и при этом поддергивал на себе висячее, отягченное бумажником и
мелким железом джинсовое хозяйство, державшееся на обруче засаленного до
черноты широкого ремня. Естественно, что Вика не оставалась в долгу и
отвечала открытым текстом, не щадя и пресловутого романа; тещи Светин
примирительный голосок поначалу робко вмешивался в спор, но скоро она и Вика
уже орали друг на друга, а оскорбленный Гера, взвалив волосатый локоть на
спинку стула, выставив перекошенное брюхо, густо рокотал и дергал ногой, как
если бы у него молотком проверяли рефлекс. В конце концов пунцовая Вика,
брякнув вилку поперек тарелки с истерзанным омлетом, бросалась вон из
комнаты; теща Света, помигав, отправлялась к ней под дверь и там,
сгорбленная над щелью, занудно требовала вернуться и доужинать, вымыть
посуду. Тем временем Гера, отставив свою аккуратно объеденную, наполовину
целую порцию, молча собирал и утряхивал проседающие кипы своего
тысячесловного труда. Теща Света с разбитой улыбкой собирала дребезжащую,
роняющую вилки посуду, оставляя голую скатерть со свежими пятнами и кусками
хлеба, где отдельным букетиком курчавились Герины выеденные корки и
колбасные шкурки. Антонов, тупо постучав, заглядывал со всеми
предосторожностями в душную Викину комнату, странно напоминающую зоопарковую
клетку с притаившимся зверьком. Отрешенная Вика, подтянув колени к
подбородку и трогая слипшиеся, как пельмешки, некрасивые пальцы смутно
белеющих ног, сидела далеко в стороне от включенного света; иногда ее и
вовсе не было видно в неширокую щель - только под лампой раскрытая книга,
как бы боком облокотившаяся на тонкий непрочитанный остаток, лежала в
задумчивости, и необычайно резкая, почти фосфорическая белизна ее
приподнятых страниц говорила Антонову о том, что в книге, быть может,
напечатаны стихи. Антонов предпочитал, сделав назад и кругом танцевальный
шажок, оставлять увиденное нетронутым: его пугало какое-то угрюмое
вдохновение на опущенном, слепом, как локоть, Викином лице; он знал, что
теперь она и теща Света будут "не разговаривать" несколько дней и держаться
друг к дружке строго спиной, и Вика станет грызть сухари да морковку, не
обращая внимания на приносимые тещей Светой ей под дверь обильные подносы с
украшенными, будто торты, салатами и вторыми.


VIII