"Ольга Славникова. Вальс с чудовищем " - читать интересную книгу автора

прослеживая именно действие, которое человек совершал, и заставляя того
спотыкаться в упирающихся шлепанцах. Теща Света рассказывала, что маленькая,
почти нарошешная Герина машинешка служила не раз причиной серьезной аварии:
когда он очень медленно, плотно занимая собою свою таратайку, поднимался в
гору, словно намереваясь не взобраться, а постепенно срыть препятствие, за
ним выстраивался долгий, гудящий, но не заглушающий его рабочего треска,
автомобильный хвост, - и когда какой-нибудь нетерпеливый "жигуль" совался на
обгон, его сметало и изрядно било встречным налетом свободного транспорта.
Но самое главное - Гера, посидев в гостях какой-нибудь час, нарушал и
без того непрочное равновесие в отношениях между матерью и дочерью. Не
отрывая от Вики тяжелого, как-то понизу идущего взгляда, он авторитетным
голосом делал ей замечания, высказываясь в том смысле, что девицу мало
пороли, и при этом поддергивал на себе висячее, отягченное бумажником и
мелким железом джинсовое хозяйство, державшееся на обруче засаленного до
черноты широкого ремня. Естественно, что Вика не оставалась в долгу и
отвечала открытым текстом, не щадя и пресловутого романа; тещи-Светин
примирительный голосок поначалу робко вмешивался в спор, но скоро она и Вика
уже орали друг на друга, а оскорбленный Гера, взвалив волосатый локоть на
спинку стула, выставив перекошенное брюхо, густо рокотал и дергал ногой, как
если бы у него молотком проверяли рефлекс. В конце концов пунцовая Вика,
брякнув вилку поперек тарелки с истерзанным омлетом, бросалась вон из
комнаты; теща Света, помигав, отправлялась к ней под дверь и там,
сгорбленная над щелью, занудно требовала вернуться и доужинать, вымыть
посуду. Тем временем Гера, отставив свою аккуратно объеденную, наполовину
целую порцию, молча собирал и утряхивал проседающие кипы своего
тысячесловного труда; затем он так же молча перся в прихожую, почему-то
приволакивая ногу, и там процедура обувания обтерханных, ломаной землею
сыплющих кроссовок сметала с подзеркальника кучу мелкой дамской дребедени, -
что было уже излишеством по отношению к беспорядку в комнате, напоминающей
воронку с центром в замятой яме, где недавно томилась тяжкая Герина задница.
Теща Света с разбитой улыбкой собирала дребезжащую, роняющую вилки посуду,
оставляя голую скатерть со свежими пятнами и кусками хлеба, где отдельным
букетиком курчавились Герины выеденные корки и колбасные шкурки. Антонов,
тупо постучав, заглядывал со всеми предосторожностями в душную Викину
комнату, странно напоминающую зоопарковую клетку с притаившимся зверьком.
Отрешенная Вика, подтянув колени к подбородку и трогая слипшиеся, как
пельмешки, некрасивые пальцы смутно белеющих ног, сидела далеко в стороне от
включенного света - настольной лампы или прикроватного ведрообразного
торшера; иногда ее и вовсе не было видно в неширокую щель, где Антонов
маячил нехитрой приманкой, - только под лампой раскрытая книга, как бы боком
облокотившаяся на тонкий непрочитанный остаток, лежала в задумчивости, и
необычайно резкая, почти фосфорическая белизна ее приподнятых страниц
говорила Антонову о том, что в книге, быть может, напечатаны стихи. Антонов
предпочитал, сделав назад и кругом танцевальный шажок, оставлять увиденное
нетронутым: его почему-то пугали и оставленная книга, странно похожая на
ловушку, уже поймавшая в свои теневые сети бьющегося, призрачно-огромного
мотылька, и какое-то угрюмое вдохновение на опущенном, слепом, как локоть,
Викином лице; он знал, что теперь она и теща Света будут "не разговаривать"
несколько дней и держаться друг к дружке строго спиной и Вика станет грызть
сухари да морковку, не обращая внимания на приносимые тещей Светой ей под