"Лев Исаевич Славин. Уралец" - читать интересную книгу автора

ту библиотеку, что пошел в армию добровольцем. Он говорил, что та библиотека
была самая большая во всем мире и все, что где когда печатали про звезды, в
той библиотеке имелось все как есть. Не знаю - правда это или нет, товарищ?
Черторогов молча кивнул головой.
- Люто дрался тот Семинихин, - сказал бойкий разведчик, качая
головой, - ой, люто, прямо зверь был. А возраст имел преклонный, все сорок.
- А где ж он? - спросил Черторогов.
- Погиб, товарищ астроном, - ответил бойкий разведчик и неожиданно
рассмеялся. - Нет, это я так, - сказал он, - просто вспомнил про Семенихина,
как он заплевал фашистов. Помнишь, Гаврила?
- Он в плен попал, - вдруг сказал высокий разведчик хриплым, словно
одичавшим от молчания голосом, - а гитлеровский офицер дознался, кто он
есть, и сказал: "Подвесить астронома поближе к звездам". Гад такой!
Линейкин, у тебя, кажется, еще сухари есть?
- Как же, есть, - сказал бойкий и вынул из мешка сухари. - Сухарь
вкусный, только он промокший, в болоте пришлось лежать, подпортились
сухарики все как есть. Товарищи, может, кто хочет, прошу. В поле и жук -
мясо.
- Так что же с ним? - нетерпеливо крикнул Черторогов.
- С кем? - сказал бойкий. - А, с астрономом. Так он, значит, уже в
петле был, а все обкладывал фрицев прямо в глаза самыми последними словами
и, мало того, плевался им в рожи. Красота была смотреть! Мы после этого село
заняли, так нам жители рассказывали. Исплевал гитлеровцев всех как есть,
пока не кончился в петле. Отчаянный был парень тот астроном.
Он поглядел на Черторогова и сказал:
- А что же вы без каски, молодой человек?
- На поле боя достанет, - сказал Некрасов и посмотрел на Дениса.
- Можно и так, - согласился Линейкин, - хлопотно, правда, зато выбор
богатый, по мерке подберете.
Он засмеялся. Лицо Дениса оставалось невозмутимым.
Разведчиков позвали к командиру роты. Уходя, бойкий сказал, кивнув в
сторону Черторогова:
- Добрый будет солдат, я вам говорю. Я, если хотите знать, назначил бы
астрономов прямо в штурмовые группы. Ох, и лихой же народ те астрономы...
В тот же день Черторогов попал в боевое охранение. Неглубокие окопы
вились зигзагом посреди торфяных болот. В самую сильную стужу эти густые
грязи не замерзали. Легкий пар поднимался над ними. Сырой мороз пронимал до
костей.
Внезапно немцы открыли артогонь. Окопы были только что отрыты,
блиндажей не было. Подражая другим, Денис вдавил свое большое тело в
переднюю стенку окопа, откуда немедленно начала сочиться черная грязь. Там,
где падали снаряды, вставали высокие фонтаны, смесь грязи и огня. Можно было
не видеть их, закрыть глаза. Не слышать их нельзя было, даже если зажать уши
мехом шапки, а сверху надавить кулаками изо всей силы: все равно громовые
разрывы проходили сквозь стенки черепа, такие, оказывается, тонкие. Думать
можно было только об одном: куда упадет следующий снаряд? Вскоре это
потеряло смысл, потому что снаряды падали помногу одновременно и впереди, и
сзади, со всех сторон.
Игнатий Некрасов потянул за рукав Черторогова. Новобранец повернул к
нему лицо, бледность которого можно было заметить даже сквозь облепившую его