"Лев Исаевич Славин. Наследник" - читать интересную книгу автора

гамбургскую колбасу).
С рассудительным волнением начитанного мальчика следил я за движением
рядов, стройных, как на учении. В моем мозгу мешались батальные сцены из
Виктора Гюго с акварельными атаками профессора Самокиш-Судковского, кои
давались бесплатным приложением к журналу "Семейный досуг". Пожалуй, мне
нравилась война! В семье Абрамсона я не разыскал следов патриотического
возбуждения. Их не оказалось и в семье Шабельских где я гостил каждый год по
два месяца. Какая-нибудь случайность - фотография в газете, траурный креп,
падение Перемышля - переворачивала мои мысли.
Бесноватые ораторы собирали на площадях несметные толпы народа и
произносили речи о зверствах императора Вильгельма, уверяя, что у него из
правого уха течет зловонная жидкость. Под влиянием их красноречия я целую
неделю ненавидел Вильгельма, пока не узнал, что бесноватость ораторов
обеспечена текущими счетами монархического союза "Михаила-архангела".
Тогда начал выходить журнал "Русские герои на войне", где на отличной
бумаге способом многокрасочного печатания изображались подвиги солдат
русской армии всех национальностей, кроме евреев. Обиженные этим, военные
поставщики-евреи выпустили журнал "Евреи на войне", где описывались, с
применением тех же способов типографского прогресса, героические поступки на
земле, в воде и в воздухе, совершенные одними евреями. Я читал оба журнала
и, чувствуя в себе мужество двух наций, рвался на войну. Разброд чувств не
прекратился и тогда, когда я вступил в подпольный социалистический кружок.
В организацию меня вовлек мой бывший репетитор Кипарисов,
студент-естественник, с умным, утиным лицом, в круглых очках, похожий на
школьный портрет Грибоедова.
Приглашение Кипарисова мне польстило. Я немедленно возвысился в
собственных глазах. Кроме того, я надеялся получить от организации твердое и
окончательное разрешение мучивших меня вопросов, в частности - вопроса о
войне. Относительно многих вещей члены кружка придерживались полного
единодушия. Так, например, все без исключения соглашались, что религиозные
догмы произошли от первобытного поклонения силам природы, от фетишизма,
анимизма, тотемизма, терротеизма. В то же время одни говорили, что победа
над немцами укрепит самодержавие и что нам следует желать поражения России.
Я сделался пораженцем. Другие говорили, что война действительно
бесчеловечна; однако немцы - варвары, гунны и исторические разрушители
культуры, что подтверждается артиллерийским обстрелом Реймского собора.
Пример с Реймским собором подействовал на меня, и я сделался оборонцем. Я
быстро сделался опять пораженцем, когда увидел, что все наши гимназистки
(даже Лидочка Шоль) гуляют с прапорщиками.
Прапорщики задавали тогда тон. Их выбрасывали тысячами каждую неделю из
бесчисленных офицерских школ, чтобы пополнить неслыханную убыль в командном
составе. Офицеры бесчинствовали в тыловых городах. Кутежи. Заносчивость.
Азарт. Ореол геройства. Им подражали многочисленные чиновники из полувоенных
организаций, молодые врачи, служащие Земского союза, Союза городов,
Северо-помощи, гидротехнических канцелярий и Особого комитета но снабжению
действующей армии сухарями. Все эти организации давали право на ношение
формы, которая не отличалась от офицерской. Только в погонах было маленькое
различие - тусклый фон или крошечные зигзаги по краям. В золотошвейных
научились делать эти зигзаги почти неразличимыми, так что не только солдаты,
но даже старые, опытные городовые по ошибке козыряли чиновникам и только