"Лев Исаевич Славин. Наследник" - читать интересную книгу автора

подпишет бумажку об иждивении без расспросов, покраснел от унижения и стал
объяснять.
- Нет, - сказал Рувим Пик, - я не могу, хозяин!
Он отталкивал от себя документ со слепым ужасом неграмотного человека
перед бумагой.
- Хорошо, - холодно сказал дедушка, - я тебя не насилую, Рувим Пик.
Когда Сережу убьют на войне, я сделаю ему памятник с надписью: "Убит
зверской рукой Рувима Пика".
Инвалид замахал руками и с отвращением взял перо..., Я его встретил на
другой день у ворот. Казалось он поджидал меня. Он попросил у меня рубль. Я
дал Через несколько дней бабушка мне призналась, что инвалид вторгается к
ней в спальню каждый день и требует денег, говоря: "Вы же у меня на
иждивении, вы должны мне помочь". Она дает ему деньги и выпроваживает по
черной лестнице, боясь, чтобы его не увидел дедушка, который, по гневности
своей натуры, может прогнать инвалида и тем расстроить мое поступление на
медицинский факультет.
- Он пьет, Сережа, - прибавила бабушка шепотом, - люди видят Рувима
Пика в кабаках. Передают, что он путается с какой-то Маргаритой, которая
ради денег не гнушается пускать к себе безногого калеку.
Подумать, что столько усилий было приложено напрасно! Когда в
назначенный день я пришел в канцелярию университета, я, правда, нашел свое
имя в списке принятых, но с пометкой; "Историко-филологический факультет".
Поначалу я обрадовался, но вскоре сообразил, что не смогу насладиться
прелестями филологических наук, ибо через две недели буду взят на войну. Еще
больше я страшился гнева дедушки и потому целый день слонялся по городу, не
без приятности играя на бильярде с моими друзьями, Володей Стамати и Володей
Мартыновским.
Только поздно вечером я вернулся домой, все еще не выбрав слов,
достаточно деликатных, чтобы сообщить дедушке об ужасной новости. Но старик
уже знал ее. Он протянул мне письмо, полученное им от Квецинского, где
артист изящно извинялся в катастрофе, происшедшей не по его вине, и
возвращал пятьсот рублей за вычетом организационных расходов.
- Я на него не в обиде, - сказал дедушка с грустью, - два с половиной
процента могут считаться законными для сделок в военное время. Но что же
будет с тобой, Сережа? Мы с бабушкой толковали и решили, что тебе остается
только одно: оттягиваться.
- Я вам дам ответ завтра, - сказал я и выбежал, оставив старика в
недоумении...

2

...потому что все еще я не знал, что думать о войне. Она началась для
меня знойным июльским утром 1914 года, когда солдаты из соседней казармы
выступили на фронт. Это были первые маршевые роты, когда никто не плакал,
полковые оркестры играли марш из "Африканки", офицеры шли впереди взводов
танцевальным шагом, поднимая к козырьку учтивую руку в элегантной замшевой
перчатке. (Это было горе только для влюбленных, которым даже три недели
разлуки казались вечностью. Никто не верил, что война продлится дольше. Не
верили в выстрелы, в кровь, в невозможность поехать на Карлсбадские воды.
Пришлось инсценировать злобу против немцев, запретить оперы Вагнера,