"Святослав Славчев. В ловушке гарпий" - читать интересную книгу автора

начинают вливаться асфальтированные улочки, нас обгоняют автомобили,
приходится останавливаться на перекрестках. Мелькают высокие рекламные щиты.
Вечерний Кронсхавен встречает нас шумом и светом первых фонарей. Это
время, когда кажется, будто весь город высыпал на улицы - служащие только
что покинули свои оффисы, домохозяйки и пожилые женщины толкают перед собой
большие сумки на колесиках с последними покупками, расхаживают бородатые
юнцы и молоденькие девушки в джинсах, моряки и группы шумных студентов.
Слышится частый визг тормозов, между автомобилями пробираются ловкие
велосипедисты. Но в целом - не очень-то и шумно, чувствуется, что это
крупный, но провинциальный город.
Кольмар больше помалкивает. Спрашивает, разумеется о том, как я
долетел, выражает сожаления по поводу гибели Манолова, но от комментариев
воздерживается. Я интересуюсь, бывал ли он в Болгарии. Пока нет. Он слышал о
ней много хорошего, но отпуск приходится проводить в деревне, у родителей.
Начинаю удивляться, как много можно сказать на нашем эсперанто. Машина
несколько раз сворачивает и останавливается у комиссариата.
Он не производит особого впечатления (может быть, на это и расчет). Мы
проходим через старый пассаж, похожий на те, что строили в начале века-с
мрачными порталами и высокими подъездами. Сам комиссариат занимает один из
подъездов, перед массивной дверью которого расхаживает полицейский в форме.
Сбоку, освещенный холодным светом люминесцентных ламп, виден тоннель,
ведущий в подземный гараж, слышен приглушенный шум работающих моторов. У
него, наверное, есть выход и с другой стороны пассажа, потому что на
соседней улице припаркованы две полицейских машины.
Мы поднимаемся на второй этаж и из мрачного портала попадаем в светлый
и тихий коридор. Кольмар стучится в одну из дверей слева.
Обычный кабинет, обстановка которого хорошо и разумно продумана -
таково мое первое впечатление. Письменный стол, стальной сейф, книжные полки
и встроенный шкаф, три подчеркнуто маленьких кресла. Как видно, и здесь не
страдают от излишков площади, это отразилось даже на размерах кабинета
комиссара.
Второе мое впечатление связано с человеком, который встает из-за стола
мне навстречу. Ему приблизительно сорок пять, круглое лицо, обрамленное
редкой рыжеватой бородкой, уже склонен к полноте, что видно по слегка
расплывшейся фигуре. А глаза - серые, хитрые, с лукавым огоньком. Без
сомнения, передо мной человек опытный
Подаем друг другу руку и представляемся. Его зовут Хельмут Ханке,
комиссар, начальник отдела. Имя такое же округлое, как и его обладатель.
Ханке не садится за стол, а указывает на кресла. Ведет себя подчеркнуто
неофициально и очевидно старается расположить гостя. Улыбается, и на мой
вопрос о языках, переходит на довольно сносный русский, что значительно
облегчает наш разговор. Кольмар выходит, потом возвращается с папкой в
пластиковой обложке и протягивает ее своему шефу. Ханке кивает ему на третье
кресло - это приглашение садиться и присутствовать при разговоре. Затем
кладет папку себе на колени и обращается ко мне.
- Вы, вероятно, осведомлены в общих чертах об обстоятельствах, -
начинает он. - В самых общих, потому что и мы не располагаем пока всем
необходимым... Сами понимаете, прошло всего два дня! Но хотелось бы сразу
сказать: то, что удалось собрать, вызывает у нас вопросы
Вопросов и у меня хоть отбавляй, но я терпеливо дожидаюсь продолжения.