"Святослав Славчев. В ловушке гарпий" - читать интересную книгу автора

на дочь. Хотел забрать ее к себе, чтобы она здесь училась, но возникли
какие-то сложности.
Об этих сложностях мне кое-что известно. Десятилетняя дочь осталась у
его бывшей жены, которая не позволяла ей поехать к отцу.
- А как себя чувствуют другие члены группы? Какая обстановка сложилась
у них в Кронсхавене?
- А какой же ей быть? Тяжело им, тревожатся. Со вчерашнего дня Велчева
уже дважды звонила. Ждут вас.
В том, что звонила Николина Велчева, нет ничего удивительного. Она наш
второй врач в Кронсхавене. Но может ли она сообщить что-либо важное для
меня? И почему Настев ни словом не обмолвился о третьем враче - Стоименове?
А тот будто читает мои мысли.
- Доктор Стоименов... тоже предлагает свою помощь. Сами разберетесь на
месте.
Как-то неохотно говорит он о молодом враче, как будто чем-то тот ему не
нравится.
Но у меня уже не осталось времени на психологический анализ. Мой
самолет на Кронсхавен вылетает через пятнадцать минут.
- У меня одна просьба, - говорю я. - Позвоните в Департамент и
попросите, чтобы меня кто-нибудь встретил в Кронсхавене.
Настев бросает взгляд на часы.
- Обязательно. Не знаю только, застану ли кого-нибудь там в это время.
Он поднимается. Я тоже встаю со стула и складываю карту.
Дорога между Кронсхавеном и Юргорденом. Что же там произошло?


КОМИССАР ХАНКЕ

За круглым иллюминатором самолета плавают жиденькие облака. Крыло, по
которому скользят светлые воздушные струйки, наклоняется, срезает облако и
через стекло иллюминатора врываются отблески водной глади. Море здесь
холодное, у него насыщенный синий цвет. Потом крыло выравнивается, и море
сменяется стеклянной розоватой прозрачностью неба. На горизонте, будто
застывшие великаны, вырастают гребни гор. Затем и они исчезают.
Самолет ревет моторами на посадочной полосе, следуя за желтой мигалкой
автомобиля-проводника, потом выруливает на отведенную ему стоянку и покорно
умолкает. Все еще чувствуя легкое покалывание в ушах, я вместе с другими
пассажирами поднимаюсь с кресла и терпеливо ожидаю подачи трапа.
Снаружи уже чувствуется легкая прохлада. На аэродром легла мягкая
осень, похожая на нашу, приходящую чуть позже, с тонкими серебристыми
паутинками, плавающими в воздухе в лучах послеполуденного солнца. Мы
спускаемся по поданному к самолету трапу, вдыхая неприятный запах
перегретого масла, и когда после ритуального круга автобус останавливается у
аэровокзала, я вижу, что меня встречают.
Точнее, встречает меня только один человек - высокий, крепкий блондин,
довольно молодой, явно не старше двадцати пяти. У него открытые голубые
глаза, тщательно причесанные на пробор волосы и заботливо подстриженная
бородка "а ля Ришелье". Выглядит он довольно симпатично, несмотря на
педантично уложенные волосы и пижонистую бороду. Он слегка кланяется и
представляется: