"Алексей Слаповский. Победительница" - читать интересную книгу автора

наказание: он не давал мне прохода, он меня просто терроризировал и
шантажировал.
В частности, он угрожал самоубийством. Самоубийство, Володечка, это акт
физического уничтожения самого себя. Случаи самоубийств были обычным
явлением в то время, о котором я тебе рассказываю, потом было несколько
всплесков в связи с историческими катаклизмами, в золотые пятидесятые
самоубийств почти не было - люди практически избавились от болезней и
старения, найдя к тому же способ передухотворения34. Правда, сейчас люди
опять стали... Но мы о прошлом.
Самоубийства были обычными еще и потому, что и убийства совершались
каждый день в огромных количествах, но при этом в абсолютно обыденном
порядке, поэтому смерть была заурядным явлением. Человечество, считавшее
себя в начала 21-го века суперцивилизованным, в одних только
дорожнотранспортных происшествиях уничтожало за год больше миллиона человек,
а 50 (пятьдесят) миллионов получали ущерб здоровью или инвалидность. В
России, правда, уровень смертности в те годы, о которых я пишу, заметно
снизился за счет усилий правительства и государственных структур35. Но как
бы то ни было, представь, Володечка: больше миллиона человек в год под
колесами! Чистое варварство.
Так вот, Владимир начал намекать, что ему незачем жить без моей
взаимности. Он в это время, кстати, очень умело вник в нашу семью. Я сама
была виновата. Мама постоянно меня спрашивала, есть ли у меня мальчик. В ее
вопросах было неосознанное архаичное желание проверить ликвидность
потомства, то есть мою, выяснить, есть ли на него, то есть на меня, спрос.
Хотя при моих данных - кто бы сомневался! Хорошо еще, что она не торопила
меня замуж по обычаю того времени - считалось, что чем раньше девушка
заведет семью, тем лучше. Смешно сказать, после юных тридцати лет женщина
считалась уже довольно поздней для брака; пятидесятилетние свежие стройницы
середины века только расхохотались бы: для них пора семьи виделась не раньше
шестидесяти.
Мама имела в виду мальчика приличного и скромного, она так и сказала. Я
решила, что Владимир подходит на такую роль, и пригласила его в дом. Он всем
понравился - и маме своей вежливостью, и брату Денису своим уважительным
демократизмом по отношению к нему, и даже Ларе, которая тогда еще не уехала
в Москву. Но она сказала:
- Будь осторожна, Диночка. Знаю я таких. Худой, долгоносый, смотреть не
на что, а глазами насквозь прожигает. В таких смертельно влюбляются.
- Мне это не грозит, - успокоила я.
- И хорошо. Будущего у тебя с ним не будет. Он умный, но по-пустому
умный, не конкретно. Чем занимается?
- Учимся вместе.
- Переводчиком будет? Для мужчины не профессия. Языки надо изучать
дополнительно, а идти по другой дорожке. Дипломатия, бизнес, политика, мало
ли.
Владимир, принятый семьей, решил, что он имеет право прийти без
предварительного звонка мне и вообще без моего присутствия. В университете,
спасибо хоть за это, он не демонстрировал, что мы близко знакомы, никогда не
садился со мной в машину - возможно, из гордости, но дома, как тогда
выражались, доставал по полной.
А я боялась быть категоричной.