"Алексей Слаповский. Победительница" - читать интересную книгу автора

в тенистом кабинете губернии третий человек. А буду первым - очень скоро.
- Ты что, хочешь применить насилие? - спросила я Чижинцева.
Подумав, он сказал:
- Да, пожалуй. Для твоего же спасения.
- Объясни.
- То есть не насилие для спасения, - исправился он. - А свою дружбу и
любовь я тебе предлагаю для спасения. Ладно, никуда не уедем, останемся
здесь. Я и тут гарантирую тебе покой и безопасность. Иначе будет то, о чем я
говорил. Даже если ты мое предложение рассматриваешь как насилие - хорошо,
пусть так. Но лучше одно насилие, гарантирующее стабильность, чем много
насилий каждый день - со всех сторон.
- Ты кого-то на меня натравишь?
- Нет. Они сами натравятся.
- Есть милиция, есть прокуратура. Если будут угрозы, я обращусь туда.
Чижинцев расхохотался.
- Господи ты боже мой, - говорил он сквозь слезы смеха, - то ли ты
дура, то ли ангел.
- Я не дура и не ангел, - ответила я ему. - Но я, извини, уважаю себя и
заставлю других тоже уважать себя!
Да, Володенька, я так ему и сказала. Твоя мама иногда была очень
смелой - быть может, безрассудно смелой.
Чижинцев выпил целый стакан крепкой спиртной жидкости белого цвета...
близкое к слову "вода"... Водка. Туча - тучка, репа - репка, вода - водка.
Уменьшительно-ласкательное. Да. Он выпил целый стакан водки, ударил кулаком
по столу и сказал:
- Я все понял! Ты для себя кого-то другого видишь? Мелковат я для тебя?
Сестра твоя, я слышал, у тебя в Москву намылилась, а ты уж тем более тут не
останешься! Гадюка, как я тебя убить хочу, прямо скулы сводит! Убить и
мертвую тебя... - тут он замолчал и стал глядеть на меня мутными глазами.
Было страшно.
Но он преодолел в себе какие-то ужасные мысли и вдруг сполз на пол,
положил свою голову мне на колени и попросил жалобным голосом:
- Погладь меня!
Я погладила.
- Пожалуйста, - стал он просить, - полюби меня, меня никто не любит.
Нет, вру, любят, все любят, но я тебя хочу. То есть люблю. То есть хочу,
чтобы ты меня полюбила.
И так он долго еще что-то бормотал, а потом упал на пол и заснул.
Я оделась обратно в свою одежду и пошла из дома. У ворот человек в
форме хотел остановить меня. Я пошла на него.
- Нельзя уходить, - сказал он, - без разрешения.
- А что ты мне сделаешь, если уйду? - спросила я.
- Ничего. Задержу.
- Попробуй.
Он протянул ко мне руку, но замер и глядел на меня в очаровательном
свете ночной луны, в котором я была наверняка ослепительно красива и видела
это по его глазам. Он даже весь задрожал.
- Открой, - приказала я ему.
Он подчинился.
Это был, Володя, один из первых случаев, когда я интуитивно поняла,