"Алексей Слаповский. Вещий сон (Детективная пастораль)" - читать интересную книгу автора

Прыгать, правда, не пришлось, потому что никакого притока у Ельдигчи не
оказалось, она и сама во многих местах была даже уже семи с половиной
метров, но из-за прибрежной густой осоки прыжка никак нельзя было
осуществить. Когда начальственные времена кончились, Василий Антонович не
потерял занятия, лошадь его оказалась полезной общему хозяйству села, и он
всегда был при деле, поэтому мнение о его бестолковости основывалось не на
сегодняшнем его вполне уважаемом положении, а на памяти о том, каким
потешным образом он очутился в Золотой Долине. Директор же товарищества,
бывший директор совхоза, Даниил Владимирович Моргунков в последнее время
всерьез обдумывал предложение Гнатенкова о создании в селе казачьего круга
(с конницей), о приписке к казачьему сословию - с тем, чтобы побрататься с
великими казачьими кругами, донским или днепровским, или какие там есть еще,
чтобы посетовать на свое сиротство среди инородного населения и попросить
гуманитарной помощи. Составлять подобные просьбы с пунктами и подпунктами,
со ссылками как на объективные, так и субъективные обстоятельства Моргунков
наловчился еще в государственное время. Но его смущало: не потребуют ли
донские или днепровские казаки их репатриации или, наоборот, не захотят ли
подкрепить сиротствующее казацкое племя своей живой силой, расселив ее на
пустующих плодородиях Золотой Долины?..
Антон был в отца - доверчив. Когда в армии его ранило на учениях,
хирург в госпитале пошутил: "Помещен ты сюда, солдатик, как самострел, то
есть членовредитель. А есть никому не известный секретный приказ министра
обороны номер шестьсот шестьдесят шесть "б" оперировать членовредителей без
наркоза. Готовься!" "Я не сам, меня другой..." - робко возразил Антоша.
"Другой? Да знаешь ли ты, что этими словами разглашаешь военную и
государственную тайну, нарушая священную воинскую Присягу? - закричал
хирург. - Тебя тем более надо без наркоза резать, приказ номер шестьсот
шестьдесят шесть "в"!" "Ну, режьте", - сказал Антон, закрыв глаза и стиснув
зубы. Хирург так удивился его характеру, что и в самом деле решил
попробовать провести операцию без наркоза и начал, но пришлось все-таки
применить наркоз, потому что у Антона от болевого шока сердце стало
замирать, хотя он и не пикнул.
После армии он жил как-то равнодушно, спокойно - так всем казалось, -
будто ничего на свете его не интересует. Все свободное время пропадал на
чердаке, что-то там делал, никого туда не пуская.
Как бы то ни было, он выбран Катей, свадьбу назначили на конец лета.
К Антону приставали, спрашивали, о чем он говорил с невестой. Он
отмалчивался.
Но и остальные двадцать семь не могли ничего определенного сказать о
своих беседах с Катей. Врали - кто что, и было видно: врут.
На самом деле сватовство совершалось так: каждому, кто входил, Катя
предлагала почитать книжку, посмотреть телевизор, послушать радио или
магнитофон, а сама садилась на диванчик, поджав под себя ноги и вглядываясь
в пространство. И никто - ни один! - не решился заговорить, хотя готовился:
книжку не читал, телевизор не смотрел, радио или магнитофон не слушал, -
думал, потея или, наоборот, холодея, в зависимости от свойств организма.
Антоша же с неподдельным интересом выбрал книгу из множества имеющихся у
Кати, с неподдельным интересом стал читать ее. Катя, просидев час или два,
отобрала у него книгу, сказала: "Ладно, ступай!" - и щелкнула, как
маленького, щелчком по лбу, хотя Антоше было уже, между прочим, двадцать три