"Алексей Слаповский. Первое второе пришествие" - читать интересную книгу автора

помыслить не смел, чтобы прикоснуться к ручке и убавить громкость, - так
заведено, значит, так тому и быть. Он и газету "Гудок" выписывал потому, что
она тоже всегда была в доме, соответствуя профессиональным интересам Захара
Нихилова, железнодорожника, брубильщика первой категории, после отсидки -
третьей, но потом он опять возвысился до первой, в этой категории и помер,
так как сильно пил, переживая, что в годы войны не защищал Родину винтовкой
или пушкой, а долбил на Севере камень кайлом. Он просился на фронт, и его,
как простого убийцу, скорее всего взяли бы в штрафную роту; но в заявлении
он употребил выражение "искупить грех перед отцом моим и Отцом Небесным", и
ему добавили политическую статью за религиозную и тем самым антисоветскую
пропаганду.
Мать ненадолго пережила его...
И еще по одной причине не мог Иван Захарович выключить радио. Он
постоянно ждал какого-то важного сообщения. Он искал это сообщение в газете
"Гудок". Он не знал, что это должно быть за сообщение, но уверен был, что
после него с ним произойдет нечто разительное, подобное изменению после
испуга при несостоявшемся крещении, но - в обратную сторону. Это сообщение,
знал он, коснется не только его, но и всех, он постоянно готовил людей,
говорил об этом без устали, обходя город вдоль и поперек, в жару и стужу,
забредая даже в лес.
Глупый со стороны мог подумать: псих сам с собой разговаривает, - ведь
Иван Захарович часто не обращал свои речи к кому-то отдельному, а произносил
их вообще. Он знал: слова не пропадают даром, не исчезают, кому надо -
услышит их.
Книг Иван Захарович не читал.
И вот однажды летом тысяча девятьсот восемьдесят девятого года он
забрел на городскую толкучку, родившуюся на пустоши, называемой
"Водокачкой", потому что здесь когда-то действительно была водокачка, и хоть
давно уж тут не было водокачки, но местность продолжали называть
"Водокачкой". Бормоча вполголоса, он шел, глядя себе под ноги, не
интересуясь ни товарами, ни людьми; в людях он не ожидал увидеть что-то
новое, а в товарах - что-то интересное для себя.
И вдруг -
На ящике, застеленном газетой "Гудок" (Иван Захарович и внимание-то
обратил, заметив знакомый крупный заголовок), разложены были книги для
продажи. И среди них черная толстая книга с тиснением по переплету:
"Библия". Иван Захарович остановился. Он начал думать, испугаться ему или
обрадоваться. Испугаться хотелось, потому что эта книга каким-то неведомым
образом была связана с попом, который, страшный, пришел в дом и принес беду
для деда, для отца, для него, ребенка. А обрадоваться хотелось, потому что
он много в последнее время слышал об этой книге по радио, читал в газете
"Гудок". Это ведь очень разнообразная газета, Иван Захарович узнавал из нее
и о науке, и о других странах, стихи попадались на темы не только железной
дороги, но и весны, и шахматные задачи печатались, и рецепты приготовления
вишнево го варенья без сахара. Слышанное и читанное сводилось к тому, что
книга эта - величайшая и вот наконец она приходит свободно к нашему русскому
человеку сквозь темень тоталитаризма. Пора, рассуждал смелый журналист из
"Гудка", сделать доступными и другие книги, которые хитроумным образом не
объявлялись запрещенными, а достать, однако же, было нельзя. Например:
"Уголовный кодекс". (Заметим, что пожелания его очень скоро исполнились.)