"Валериан Скворцов. Сингапурский квартет " - читать интересную книгу автора

"Товарищи Сталин, Молотов и Ворошилов слушают чтение Горьким поэмы "Девушка
и смерть", авторская копия. Библиотечка журнала "Огонек" за пятидесятые
годы. Розовые, с махрами по краям, конверты древних грампластинок. Патефон
марки "Пате", на коробке которого покойный сиживал, разжигая камин. Приемник
"Телефункен" сороковых годов и на нем радио "Сони" с электронной памятью.
Телевизор "Шарп". Видеомагнитофон. Полка с кассетами.
Дом Петраков унаследовал от отца. Петраков-старший входил в штат
помощников Сталина и в редкие приезды на дачу спал преимущественно днем,
поскольку в Кремле сложилось обыкновение работать ночью. Теперь
Петраков-младший тоже умер, и дача не отойдет никому, потому что у
отставного директора банка, давно потерявшего жену, помимо Севастьянова и
собаки, близких не оставалось.
Последнее время должность Петракова в банке занимал Людвиг Семейных.
Узнав о внезапной кончине предшественника, Людвиг, напустив приличествующий
вид, заявил, что с ним ушла целая эпоха. И добавил:
- Слава Богу, безвозвратно.
Закрывая за собой дверь отдела, усушенного после отставки Петракова и
размещающегося теперь в одной комнате, Севастьянов услышал и другие
предназначенные вроде бы не ему слова. Людвиг вслух рассудил, что после того
как Петраков и Севастьянов заварили в Сингапуре всю эту кашу, лучшего
исхода, чем смерть Петракова, не придумаешь. А каша заварилась только
потому, как бы поразмышлял вслух Семейных, что оба они - Петраков и
Севастьянов - не догадались поделиться с кем следует.
В лифте, где вентилятор лишь перемешивал все, что застоялось в нем за
шесть лет существования банка, Севастьянов до онемения пальцев сжимал
кулаки. Он едва смог расслабить руку, чтобы сунуть электронную карточку в
приемник турникета перед дверями из бронированного стекла, за которыми
расстилалась безликая и загазованная Смоленская площадь.
Для Петракова все началось там, где теперь и кончилось. На Волге, в
Тверской области, близ Новомелково. Директора московского банка, имевшего
здесь дачу, местные воротилы часто приглашали на рыбалку или охоту.
Близился к концу 1996 год. На пароходе-пансионате, поставленном на
вечный прикол в заводи Свердловского плеса, компания из Конаково завершала
осенний сезон. Ждали моторку, отряженную за рыбой. Кто-то, закусывая
баночный джин-тоник, сказал:
- И без рыбца неплохо. Креветки с океана, французская ветчинка,
турецкие оливки, баварское пивцо... Дерите с них побольше за нефтишку и
газок, товарищ банкир!
- А если нефтишки и газка не хватит? - весело откликнулся Петраков,
удивив Севастьянова. Обращений "товарищ" от малознакомых начальник не
допускал, разговоров "на темы" избегал и вообще в веселящихся кампаниях
предпочитал исключительно малозначащий треп.
- Как это?
- Взял газок да кончился.
- Россия богатая...
- Это мы с вами богатые, - загадочно ответил Петраков. - Чего уж за
всю-то матушку дебелую бахвалиться... Тратится на нас, а могла бы
зарабатывать.
Пока неторопливо, наслаждаясь солнечным холодноватым вечером, тянули на
моторке от пансионата к даче, Петраков в нескольких фразах изложил