"Елена Александровна Скрябина. Годы скитаний: Из дневника одной ленинградки " - читать интересную книгу автора

Теперь в деревню не поедешь. Эти экскурсии утратили смысл - крестьяне
окончательно прекратили обмен. Сами опасаются остаться ни с чем.

Воскресенье, 26 октября 1941 г.

Сегодня день рождения Димы. Людмила, работающая в столовой, принесла
ему в подарок немного дичи. Вот это было пиршество!

Вторник, 28 октября 1941 г.

Умер муж Ирины Левицкой. Она даже не огорчена.



Суббота, 1 ноября 1941 г.

Ежедневно около семи часов вечера воют сирены. Моя мать спешит
пообедать к шести часам. Потом собирает самые необходимые вещи и сидит в
пальто, наготове. Уверяет, что это ей напоминает сборы к пасхальной
заутрене. С первым сигналом тревоги перебираемся вниз. Соседи перетаскивают
с креслом больного дядюшку, со стоном плетутся старухи. Особенно стонет наша
бывшая домовладелица, которая с нетерпением ждет немцев. Потом сыплются
бомбы, разрушается прелестный, лучший город нашей страны.

Понедельник, 3 ноября 1941 г.

Почти все мужчины стали нетрудоспособными, многие уже слегли. Давно не
поднимается с постели наш дворник, дворы вообще перестали приводить в
порядок. Повсюду сплошная мерзость запустения. Почти каждый день сообщают,
что умер тот или иной знакомый. В нашем доме уже умерло несколько человек.
Мы ждем выдачи каких-либо продуктов к Октябрьской годовщине. Об этом много
говорят. Надеются на масло, вино, сладости.

Четверг, 6 ноября 1941 г.

Юра Тарновский с 20 октября фиктивно устроил моего Диму
(пятнадцатилетнего сына. - Ю. Л.) к себе в мастерскую. Хотя мастерская
находится еще в периоде организации, но Дима уже считается рабочим и
получает вместо 125 граммов хлеба - 250. Это очень важно для Димы. Он всегда
обладал завидным аппетитом, и когда перешли на голодный паек, то быстро
сдал. Меня приводит в отчаяние его полнейшая апатия. Он перестал чем-либо
интересоваться, читать, даже разговаривать. Трудно поверить - даже к
бомбежкам он относится равнодушно. Единственное, что может вывести его из
равновесия, это еда. Целый день он голоден, шарит по шкафам, ищет съедобное.
Ничего не найдя, начинает жевать кофейную гущу или эту ужасную дуранду
(жмыхи), которую раньше ели только коровы.
Дуранду теперь ест весь Ленинград. За нее отдают что угодно: чулки,
обувь, отрезы материи. Отнесешь на рынок какую-либо ценную вещь и получаешь
взамен кусок этого вещества, такого жесткого, что не только откусить, но и
топором не отрубить. Начинаешь строгать, как кусок дерева. Получается что-то