"Григорий Саввич Сковорода. Сочинения в двух томах, Том 2" - читать интересную книгу автора

Жене моей Лотовой. Однако был типографом и забавлялся книгами эллинскими и
римскими. Но ты, любезный друг, имеешь вкус не зверский. Можно ли мне не
сказать о тебе (в полуночном каноне первого гласа): "Явился ты Аврааму,
чистейшую часть богословия показывая"?
Все богословствуют, но не по Аврааму. Все вкушают и жуют, но не по
Иаковому сыну.
"Иуда, сын мой! Тебя похвалят братья твои..." "Зубы его паче молока".
Кто может поминать жену Лотову, если не будет бог с ним? "Помни-де
последнее твое..." А последнее ведь есть что, если не конец и вечность?
"Помни последнее твое", сиречь следующее за делами твоими. Все наше
исчезает, а на место тени вечность... О вечность! Ты одна и свет нам, и
память. Бесславен судия, не помнящий тебя! Беспамятен тебя забывший
богослов! О вечность! Мать тебе память, а ты ее мать... Спящий на Библии,
книжник мой, скажи мне, кто и что гнездится в памяти твоей? Какая речь и
какая невеста живет и образуется в твоем сем всех морских и воздушных бездн
ширшем зеркале? Что то пленяет и веселит твою и Вселенной царицу? Какую
царицу? Память (говорю) твою. Пожалуйста, скажи...
Отвечает книжник: "Тьфу! Как не знать сего? Радуга в


34

облаке, красавица в зеркале, а прекрасный Наркисс 3 мой, мир сей,
видимый в очах моих, будто в двоих зеркалушках, смотрит на себя, амурится и
любуется сам собою непрестанно..." А сверх сего ничего ли тебе на память не
приходит?
Ответ: "Да что другое какое придет? Ведь что видишь, то и помнишь..." О
друг ты мой, знал я сие прежде твоего ответа. Знаю, что ты весь, как Наркисс
твой в водах, потопился в наличность. А память твоя где? Во мне. Что она
помнит? Все! Как же помнит? Ведь все твое и весь твой вздор (хаос) торчит
под носом твоим. Вся твоя рухлядь, весь болван твой, мир сей, лежит на очах
твоих, гнездится в твоих зеницах. То едино только помнится, что заочное. Где
же твоя память? Ведь у тебя нет ничего заочного. И ныне к чему она тебе?
Скажи мне: где такое око, чтоб не было ему на что-либо смотреть? Не может же
быть и память, когда нечего ей помнить. Пожалуй, не мучь меня (просится
книжник), я ведь помню все то, что сделалось вчера... О бедный, с твоею
вчерашнею памятью...
Вчера сие твое уже прошло. Погибла вместе с твоим вечером и память
твоя. Все то есть то твое вчера, что уже исчезло, отцвело и не узнает места
своего. Если земля твоя есть ничто, как же и не память? Вот се она от земли
земная твоя память, послушай: "Лицо господне на творениях злых, которое
потребит от земли зависящую память их". Пожалуйста, проснись! Не весь
погружайся в землю! Приложи к ней и то, чего не видишь. А приложишь, если
вспомнишь. Тем оно великое, чем нетленное. Нетленное, как невидное. Кто бо
может растлить заочное и невидное? И что есть святое, если не удаленное от
тления. Сия же есть истинная память: признать, обнять и принять в памятное
наше зеркало ту святыню, которая утаена, то есть от тления удалена и паче
солнца сияет, то есть всем все оживляет.
"Пойте господу, преподобные его, и исповедайте память святыни его".
Видишь ли, что святыня и память - неразлучны дружки? А ты ее привязал к