"Григорий Саввич Сковорода. Беседа 1-я Нареченная observatorium (Сiон) " - читать интересную книгу автора

Афанасiй. То-то видишь мое телишко, слава богу, котится, как тележка.
Ай, дядя!.. / 22 /
Григорiй. Дядя сестринцу своему не советовал ехать в глубоку осень
возком, но верхом на свадьбу. Афонька решился ехать возком - сам себе
господин и кучер. В поле, среде брода, лошак отпрягся, оставив колеснице
гонителя во потопе вод многих...
Афанасiй. Ну! Что стал? Веди далее.
Григорiй. Не ведется. Афонька с нуждою пеш добрался до брачного дому,
исполнив пословицы: "Спешил на обед, да и ужина не застал". "Кто спешит -
насмешит". Вот тебе твоя тележка!
Афанасiй. Молодчик твой был ветрогон.
Григорiй. Старик Афонька с женою своею построили себе хатку на льду. В
седмый день с полночи пришол, как тать, дождевой поток и стащил их с
храминкою в потоп.
Афанасiй. Вот разъехался с баснями! Все твое доказательство на пустых
небылицах.
Григорiй. Евангелiе разве не притчами учит? Забыл ты храмину, дураком
основанную на песке? Пусть учит без притчей тот, кто пишет без красок!
Знаешь, что скоропись / 31 / без красок, а живопись пишет красками. Но во
обоих, как в Мойсейской купине, действует тойжде язык огненный, если только
мы сами не лишены онаго языка: "Начаша глаголати стран[ными] языки". Пускай,
например, книжник, сиречь муж учоный, напишет сентенцiю сiю: "Бес скуки
мучит душу".
Без сумненiя, сердце его отрыгнуло, а трость его написала слово благое.
Но чем лучша трость книжника-скорописца от кисти книжника-живописца, если он
невидимое скучных мыслей волнованiе изобразил утопающим человеком? Он со
Iеремiею чрез человека изобразил душу: "Глубоко сердце человеку и человек
есть", а со Iсаiею чрез потоп изъяснил мучительное сердца обуреванiе:
"Взволнуются нечистивыи". Таковая приточная речь, ничем не хужа от оной, так
ска- \284\зать, безкрасочной речи, например: "Душа их в злых таяше". Однако
ж и сiя самая пахнет притчею тающаго от воздушныя теплоты льда, так, как и
сiе книги iовскiя слово: / 32 / "Река текущая основанiе их", - дышет сказкою
о построенной храминке на льду.
Афанасiй. Как вьюн вьется, трудно схватить.
Григорiй. Вот, например, безкрасочное слово - "Вся погибнут". Но коль
красно сiе ж самое выразил Исаiа: "Всяка плоть - сено". Сноп травы есть то
пригожiй образ всей гибели. Сам Исаiа, без фигуры, сказал следующее: "Дати
плачущим веселiе". Но коль благообразно и краснописно то же он же: "Скочит
хромый, аки елень". "Востанут мертвыи". Труп лежащiй есть образом души, в
унылу отчаянность поверженныя. Тогда она, как стерво, лежит дол в плачевной
стуже и скрежете, лишена животворящаго теплоты духа и жизненныя проворности.
Будьто змiй, лютым мразом одебелевшiй там, где Кавказская гора стеною своею
застеняет ему спасительный солнечный свет. Сiя одебелелость находит тогда,
когда в яблоне корень и мозг, называемый сердечко, а / 41 / во внутренних
душевных тайностях тлеет и увядает тое, от чего все протчее, как дверь,
зависит от завеса. Прозрел сiю гнездящуюся язву очитый Iеремiа: "В тайне
восплачется душа ваша". Сих движущихся мертвецов изобразил Осiа змiями:
"Полижут персть, аки змiеве, плежуще по земли". А Павел от праха возбуждает,
как пьяных: "Востани спяй..."
Афанасiй. Куда тебе занес дух бурен? Ты заехал в невеселу страну и в