"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу автора - Не ходи, говорят.
- Заказано, что ли? - А зачем тебе на чужой двор? Слава богу, свой есть. - Так тетка Мотря просили. - Им надо - пускай сами идут. А другим нечего. Люди нехорошее про нее говорят. - Да тебе-то что? - А ничего! Не хочу, чтобы и про наш двор разное говорили. - Подумаешь, не ваши ворота дегтем мазать будут. - Ой, смотри, напишет кто-нибудь про тебя солдату. "Глупая девка", - подумал Тимош, но к Любе не пошел. Так, побродил по улице взад-вперед, попался на глаза тетке Мотре, вернулся в хату. На новой неделе Люба сама его позвала, начинался третий укос, трава в тот год выпала на диво. Двор наполнился пряным дурманным запахом заливных лугов, низины. Люба оживилась, работала легко, весело, только платочек то и дело поправляла, чтобы солнце не палило щеки: - Люблю, чтобы лицо было белое. Обращалась она с Тимошем проще, по-семейному, как с меньшим братом, но все так же хозяйственно, без лишних разговоров. Утром тетка Мотря собралась в город и Наталке приказала поторопиться. Девчонка сперва было заартачилась: - Не хочу, да не поеду, - никогда с ней такого не было, хлебом не корми, дай только в город "смотаться". А тут, как овечка на привязи. Однако упрямиться долго не пришлось - речь шла о новых чеботах. Покрутила, покрутила, делать нечего, не поедешь - не купишь новых чеботков. А между тем из города соблазнительные вести приходили, что за хватают, не говоря уже об отсевной. Одним словом, в городе всякому человеку с чувалом большой простор. - Ну, хорошо, - согласилась, подумав, Наталка, - только вы, мама, прикажите ему, чтобы со двора никуда не смел ходить. Пусть хоть двор сторожит, раз заявился. Уехали они в город на чужом возе, спасибо, хозяин пустил. На прощанье тетка Мотря наказала Любе: - Ты его до вечера прокорми. А я тебя не забуду. Так они все и говорили о Тимоше в третьем лице: ему, его, он. И трудно было понять, что в этом сказывалось - особая забота, или особая снисходительность. После полдника Люба спросила: - Ты где ляжешь? - Та тут, под грушей. - Тогда я в хате, - и усмехнулась, - только гляди, чтоб до соседских девчат не бегал. Мне из окна все видать. Тимош ничего не ответил, непривычная усталость, непреодолимая - бывало и до вечера так не уставал - навалилась на него, ни о чем не хотелось говорить, не хотелось смотреть на эту женщину. Внезапно все прошлое всколыхнулось, юношеские встречи, юношеская любовь. Что-то насторожилось в нем ревниво и отчужденно. Его утомляла необычная словоохотливость молодухи, беспокойная проворность, лихорадочная порывистая подвижность, суетливость молодого тела. А Люба не замечала и не понимала, что с ним творится. Он все еще оставался |
|
|