"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторазавелась.
И так же чистосердечно па следующее утро отвечал на все расспросы механика. Механик цеха, прозванный рабочими "Запела, родная", имел обыкновение каждое утро обходить с дозором цех, проверял станки и людей, заглядывал каждому в лицо - где словечко, где два, кого обойдет стороной, а где и закурит. Одному кивнет, другого о крестнике расспросит, Кувалдин а и Растяжного никогда не забудет: - Как твое ничего? - остановился у станка Кондрата. - А что ж, ничего, - ухмыляется Кувалдин. - А получка? - Получка? - нахмурился Кувалдин, - съели получку, горлохваты, - со злобой оглянется на забастовщиков. - И на эту получку, поди? - Да нет, вроде поутихомирились. - Ну, пока. Почтение супружнице, - спешил дальше "Родная" и уже слышится рядом: - Здоровьице, Растяжной. Что-то ты вчерась не больно долго кассира задерживал? Растяжной только рукой махнет. - Поди и на этот раз? - На этот сяк-так, а на следующего чего доброго. - Готовятся? - А чорт их знает, - хмуро отвернется Митя, но механику больше ничего и не требуется, спешит уже к станку Женечки: - У нас выгонишь! - А что такое? Опять что-нибудь? - Сами не видите, что ли... Дальше спешит механик по цеху. И так весь божий день, с утра до вечера, от гудка до гудка, от одного станка к другому - десяток-другой молча обойдет, зыркнет только белесыми глазами из-под козырька кожаного картуза, а уж зато на следующем непременно задержится и снова неутомимой пчелкой, пока не соберет свой ядовитый медок. Изо дня в день, из месяца в месяц, да с ним еще свора приспешников, не считая штатного прямого иуды - все вынюхают, выведают, каждого перетрут с песочком, выжмут, высосут... И если бы дело заключалось только в крамоле, только в заговорщиках, смутьянах - давным-давно от них ничего бы не осталось, давным-давно и след бы простыл. Но дело было не в заговорщиках, не в крамольниках, зависело не от одного или другого, а крылось во всех рабочих, в каждом рабочем, во всей их массе и никакой сыск, никакие иуды преодолеть эту массу, спасти развалившийся строй не могли, хоть и помогали им со всей чистосердечностью и Кувалдин, и Растяжной, и Женечка и дюжина других, вольных и невольных провокаторов. Утром Растяжной ворчал на забастовщиков, снижавших ему выработку, а в полдень поджаривал с ними на сковородке картошку, клял "дурня", обесценившего бумажки, проклинал Алиску и предателей, предупреждал товарищей против иуд, даже не подозревая, что становится, незаметно для себя, самым страшным иудой - не за страх, а за совесть... Вскоре Кудь передал Тимошу новую пачку листовок для того же соседнего завода. Отнести их нужно было еще с ночи, для второй смены. Дорога была |
|
|