"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторадопустим, или пять могут весь завод поднять? Вот господа оборонцы приходили,
или другие прочие - и языки у них лучше подвешены, и слов разных в кармане больше, и газет у них сколько хочешь, и капитал для них - все, что хочешь. А рабочие и слушать не хотят. А за нами идут. Так что же у нас, глотки медовые, слово заветное знаем или что? Тимош ждал, что еще скажет старик, а в голове - хоть и уверял Кудя, что не оробел, - все время одно вертелось: "Три человека или, допустим, пять...". - Да потому, что мы все заодно. Хоть ты скажешь от всех, а хоть я, Иван, или Петро - все равно наше общее слово. Что у любого рабочего на душе, то и говорим. В том и сила. Теперь и считай, сколько нас - один или тысячи. Они не могли оставаться больше вместе, разошлись, но все сказанное стариком запомнилось крепко, поразило своей простотой, так же, как то новое, что увидел Тимош на заводе в дни стачки. Он не мог уже отказаться от этого нового видения окружающего, новой меры и понимания людей. Мир углубился, расширился, не мог уже уместиться в хате под соломенной крышей, в нем нельзя было жить по старинке, рабочий люд сознавал свою великую силу. Сознавал ее и Тимош, но это не мешало ему видеть рабочего человека таким, как есть. Народ, от плоти и крови которого он произошел, думами и верой которого жил, был многообразен и необъятен - миллионы людей и каждый со своим сердцем, судьбой и мыслями. И вот всех этих людей, с их героизмом и слабостями, самоотверженностью и пороками, трудолюбием, мастерством и разгильдяйством, отвагой и слабодушием, - обыкновенных, повседневно окружающих его людей, вовсе не похожих на чистеньких иконописных божьих угодничков, нужно было объединить, вдохновить на подвиг и победу. Дух захватывало! чудес и особых героев - герой в каждом из них; нужно только увидеть, понять, соединить. Какими пороками и слабостями они ни страдают, но добро в них крепче, общность выше всего - вот в чем сила. Внешне на заводе все как будто вошло в свою колею, по-прежнему окликал по утрам визгливый гудок, по-прежнему шумели трансмиссии и вертелись станки, точили стаканчики и выбрасывали деталь "247". И так же по-прежнему под праздник толпились на проходной ребятишки, женки, а мужики воровато пробирались через пролаз и спускались по старой дорожке в "Спаси господи". Но даже здесь за привычными грязными столиками, в застоявшейся духоте, время не могло остановиться. Ночью, когда завсегдатаи "Спаси господи" разменяли уже последние бумажки, в глухом углу заведения раздался вдруг истошный, по-бабьи визгливый крик: - Отойди! Не хочу слухать. Ребя-ата! - Замолчи, - неизвестный человек в аккуратном темном пиджачке и картузе с лакированным козырьком приподнялся над столиком. - Отойди, - по-пьяному всхлипывал и вскрикивал Женечка, - что он пристал, товарищи! Я ничего не знаю. Отстань. - Замолчи, дурак, - прошипел незнакомец, но Женечку нельзя было уже остановить. Как все слабые и трусливые, он спешил сразу выкрикнуть все, выплеснуть, открыться людям: - Не знаю. Чего пристал? Чего он пристал ко мне! - кричал Женечка на все заведение. - Ты что душу тянешь? Зачем он душу тянет, ребята? Ничего я не знаю. Ни про стачки, ни про забастовки. Я не хочу. Пусть все слышат... - |
|
|