"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторачестью. Только просила. Так делают все. Все кругом выпрошено, присвоено или
даже украдено. А что же я сделала дурного? Нам нужно место в жизни, хоть самое маленькое. Ты смелый, сильный, ты завоюешь нам наше гнездышко. Но нужно ведь с чего-то начать. Ты даже не понимаешь, что такое человек без места! Надо просить? Ну и что ж, черт с ними. Пусть уступят немножко, по старым связям, ради памяти моего отца, ради того, что они должны ему, а может, и просто уворовали. Они очень многим обязаны нам, пусть заплатят хоть капельку. Тимош смотрел па маленькую ласковую руку и не мог сердиться на нее. - Я не пойду в конторщики - никогда. И никогда не стану кланяться и просить. Не говори мне больше ничего об этом. - Какой ты жестокий. Ну хорошо. Не нужно. Посидим просто так. Помнишь, как шли мы с тобой тогда полем? Мы были детьми, правда? Зина вбежала в комнату с дымящейся кастрюлей в руках. - Мир? Ну, вот и отлично. Ах, девочки и мальчики, какие мы все чудесные, хорошие, когда сидим рядышком и не царапаем друг друга коготками. У меня слезы на глазах от счастья и дыма - она поставила кастрюлю на серебряный поднос. - Вот, мои дорогие, суп с чудесной засыпкой: мучная азбука. "А", "Б", "В", "Г", "Д"- специально для учащихся воскресных школ. Она наклонилась к подруге: - Не плачь, глупая. Все будет отлично. Он окончит учительскую семинарию или даже землемерный, вы снимете уютную квартирку на Заиковке, а я устроюсь повивальной бабкой в ближайшем родильном доме. Ну, что еще может быть прекраснее? - И снова бросилась хлопотать у стола. Там все это прекрасно описано. Там совершенно ясно сказано, почему мы вас эксплуатируем и почему вы нас сбросите к черту. Хотела бы на это посмотреть, - она подвинула тарелку Тимошу. - Не обращайте внимания на мою болтовню, Тимош. Не думайте, что только у тех тяжело на душе, кто угрюмо молчит. Ну, вот, пожалуйста, любуйтесь, - Зина с укором поглядела на подругу. - Дорогая, салфетки в приличном доме подают не для того, чтобы вытирать слезы. Ох, это мне вырождающееся дворянство! Вот хлеб, Тимош. Хоть вы уж будьте настоящим человеком. Она потчевала гостей, а сама не притронулась к тарелке. - Знаете, когда наглотаешься этого керосинового духа или печного угара, всей этой проклятой стряпни!.. Так с большим или меньшим успехом они занимались каждое воскресенье. Иногда случались гости, порой приходилось перебираться в кухню - это не меняло положения - закон божий оставался законом божьим и требовал возлюбить друг друга, как самого себя, а "пифагоровы штаны" оставались пифагоровыми штанами и требовали математического обращения с треугольниками. Тимош и "начальница" встречались все чаще, все нужней становились друг другу. Он не мог ни о чем подумать, чтобы не вспомнить о ней, ничего не мог представить себе без нее, она стала неотъемлемой частью всей его жизни. Они больше не говорили о заводе, о месте в жизни, каждый как мог по-своему отстаивал свое... Однажды она не явилась на занятия. - Начальница расхворалась, - шутя пояснила Зина, - придется нам с вами на свой страх продолжать уроки. |
|
|