"Николай Сказбуш. Октябрь " - читать интересную книгу авторакрепкий. Но на этот раз долго не мог уснуть, роились думы в разгоряченной
голове - то возникает вдруг девичье лицо, то пригрезятся травы весенние над рекой и руки белые, поднятые к небу. То вдруг глянет на него суровое, измученное лицо солдата - кровь запеклась на устах. ...А дома, что? Там, в городе, у Ткачей? Почему не приехала Прасковья Даниловна? Политик! Сейчас он видит себя маленьким-маленьким, беспомощным хлопчиком, брошенным на дороге. Налетели стражники на село, побили, порубали людей, запалили крестьянские хаты. Женщина упала на шляху, кровь на лице, ручейком струится из раны. - Мама! Тимош вздрагивает всем телом. Открывает глаза - глубокое небо над ним и звезды. "Возок" горит ясными огоньками. Да, здесь - "Возок", а в городе - Большая Медведица. Всего полсотни верст и уже - Медведица. По-разному люди живут, по-разному на небо смотрят. Вот, он пробыл тут много дней, достаточно много для того, чтобы понять: ничего не узнал об этих людях, от которых родился на свет, с которыми одной жизнью жил. Разлучила их судьба, оторвала, так и не вернулся! Сейчас он знает каждую хату вокруг, что где в хате стоит, косу в руки возьмет - не опозорится, за плугом пойдет. Но все равно ему трудно, он выполняет работу, как послушный ученик, - у него уже другая дорога. Почему он все время думает об этом? Все об одном? Порой ему кажется, что он знает все думы их - чего умом не доберет, сердцем почует, душой угадает. Что же тревожит его, где та черта, которую он так и не переступил? Как представляют они себе завтрашний день, как примут его, поднимутся на по-братски. Не только, что где в хате стоит, но и что за тысячу лет вперед думается. Солнце, ведь одно над головой, их общее солнце! Знает ли он так людей? Ему трудно здесь, трудно привыкать к селянской жизни, а вот они, из этих деревень, приходят к ним на завод, принимают их бытие, их рабочее дело, разделяют судьбу, становятся рабочими. И тут вдруг впервые подумал: им, ведь так же трудно свыкаться с новым, кинуть родную хату, клочок насиженной, кровью и потом пропитанной земли, вековые навыки и уклад, крестьянского бога и корову и отправиться в город, пройти проходную, сменить поле на цех, плуг на станок. Вставать до первых петухов, чтобы успеть отмахать десяток верст на чугунку, до гудка добраться в город, а потом к полночи вернуться домой, а то и за полночь. Зимой чугунка от морозов остынет, застрянет в метелях - валяйся, Грицько, на железнодорожных полатях, привыкай к рабочей доле! Хорошо, если до света дотянешься до хаты - поездники! Как же объединить их всех под одним солнцем? И так же впервые представился ему завод не просто соединением каменных коробок-цехов, не замкнутым предприятием, обнесенным забором, отгороженным, а крепко спаянным человеческими жизнями глубоко уходящими корнями во все стороны необъятной земли. ...Вдруг ему почудилось, что скрипнула оконная рама, кто-то легко спрыгнул на траву. И все стихло. Черное небо сверкало звездами над головой, село спало и только где-то над рекой гукали и пели неугомонные девчата. Тявкнула на краю села собачонка, за ней другая. И уже вся улица |
|
|