"Гибель Марса" - читать интересную книгу автора (Белозеров Михаил)

  Глава 5.          Катажина Фигура

  Первое, что я увидел, когда открыл глаза, был огромный черный пистолет с вычурной скобой, лежащий на краю тумбочки. С минуту я тупо рассматривал его. Телефон выводил трели: "Трум-м... трум-м... трум-м..." Но теперь я знал, почему здесь лежит пистолет. Я сполз с кровати и нашел трубку под ворохом одежды в кресле с высокой спинкой. В трубке раздался слабый голос Катажины:

  -- Вик!.. Вик!.. Спаси меня!..

  -- Где ты? - спросил я.

  -- В подвале...

  -- Где?..

  -- В подвале...

  -- Так, подожди, какой сегодня день?

  -- Не-не-не по-мню... -- выдавила она.

  -- А ты вспомни, -- попросил я. - Это очень важно.

  -- Кажется, среда... -- произнесла она, захлебываясь слезами.

  -- Отлично! - обрадовался я. - Подожди, подожди, где ты? Ах, да, в подвале. Квартиранты ушли?

  -- Ка-ка-кие квартиранты? - переспросила она.

  -- У тебя кто-то был? - спросил я осторожно.

  -- Дверь захлопнулась...

  -- Сейчас приеду, -- сказал я.

  Так, значить, пока комиссар Ё-моё таскал меня за собой, события здесь разворачивались по другому сценарию. Интересно, рухнула ли высотка? И вообще, было ли восстание каменов? Губу раскатал, подумал я. Следовало быстро во всем разобраться.

  На звук моего голоса явился Росс. Перебирая от волнения лапами и нещадно вращая хвостом, словно пропеллером, он ткнулся в колени холодным носом и стал бодаться. Это было его любимым занятием.

  -- Привет! - обрадовался я. - Привет!

  Росс тут же грохнулся на пол и начал отчаянно искать у себя блох. Все сходится, понял я, значит, было -- все было: и камены, и база черных ангелов, и звездолет "Абелл-085", и Росс, пока шлялся по городу, нахватал блох. Я потащил его в ванную и по пути заглянул в кабинет - пусто. На диване валялись мои домашние брюки, рядом на полу -- тапочки. Слава богу, Рем Понтегера на этот раз спит в другом месте и в другом доме! Осмелев, я заглянул в комнату для гостей. Тоже пусто - яркий солнечный свет играл в центре комнаты. В нем плавали потревоженные пылинки. Настроение мое заметно улучшилось. Я даже начал что-то напевать вроде арии Хосе из оперы Безе. Наконец-то я попал в реальность, где все стабильно и непритворно.

  Но то ли я зря радовался, то ли расслабился: в центре кухни, на подстилке Росса спал... Сорок пятый юмон. При виде меня он вскочил и, протирая свои маленькие бесцветные глаза на круглом лице, вытянулся по стойке смирно. Я понял, почему он мне нравится - он чем-то был похож на Леху Круглова -- такой же авантюрист и бретер, только зажатый службой, а с Лехой мы дружили всю жизнь, поэтому часть моей симпатии переложилась и на юмона.

  -- Ты что здесь делаешь? - спросил я.

  -- Хозяин... -- произнес он на выдохе.

  В глазах его плавало обожание.

  -- Чего?.. - еще больше удивился я.

  Мне показалось, что я ослышался. Неужели комиссар Ё-моё в самом деле был рабовладельцем?!

  -- Хозяин, -- не моргнув глазом, повторил Сорок пятый.

  -- Ты что, джин? Джин из бутылки?!

  Похоже, они с Россом подружились и даже, наверное, вместе спали на подстилке, потому что подстилка была скомкана, словно в звериной лежке.

  -- Джин, -- бодро согласился юмон.

  -- Ты ошибся, -- сказал я.

  -- Нет, -- заверил меня Сорок пятый. - Юмон всегда должен демонстрировать оптимизм и позитивный настрой, -- процитировал он выдержку из служебной инструкции.

  -- Слушай, -- сказал я, невольно раздражаясь, -- тебе больше делать нечего? - Смотайся к семье. Поиграй с дочкой. Ты мне не нужен.

  Он обрадовался, как не знаю кто.

  -- Когда явиться? - спросил он, сделав порывистое движение к выходу.

  У меня нервно дернулась щека. Я не привык к образу рабовладельца. Единственный, кто мне сейчас был нужен, чтобы принять правильное решение, -- даже не Катажина Фигура, а Леха Круглов.

  -- Свободен на сутки. Я тебя сам позвоню. И спили клыки!

  -- Слушаюсь!

  Он убежал.

  Слава богу, подумал я, таща Росса дальше. Я знал, что не позвоню. Всю жизнь я был одиночкой, надеялся только на себя и обходился без ординарцев. Обойдусь и сейчас. Да и позвонить было невозможно - связь не работала. Я забросил бесполезную трубку. Звонок к Лехе откладывался.

  Росс сопротивлялся. Он показывал огромные клыки, дергал верхней губой, рычал и, вообще, демонстрировал крайнее недовольство. Блохи ему были дороже.

  -- Ты что, предпочитаешь разводить на себе всякую живность? - спросил я.

  Он замолк, прислушиваясь к моим доводам. Я запихнул его в ванную. Облил водой и намылил шампунем. Через пять минут он уже бегал по дому, вытираясь обо все, что считал подходящим и валяясь, как конь, во всех комнатах. При этом от удовольствия он издавал крякающие звуки и временами рычал непонятно на кого.

  Я не стал сушить его феном - надо было срочно вызволять Катажину Фигуру, а потом уже выискивать Леху. Но как - я еще не знал. К тому же, похоже, я как всегда свалял дурака: надо было расспросить Сорок пятого, действительно ли мы были на звездолете "Абелл-085", или мне все приснилось. Лично я склонялся к первому варианту (потому что на левом плече у меня было уже два следа от укола), но его еще надо было проверить, хотя у меня совсем не было времени - с Катажиной шутки плохи. А я не хотел быть отвергнутым раньше времени. Поэтому я очень быстро накормил Росса всем съедобным, что было в холодильнике: колбасой, сосисками, буженинной и сыром, сверху залил яйцом, добавил масла и выложил в миску. Неизвестно, где он бегал и сколько дней был голодным, надеюсь, не больше марсианских суток -- запутаться можно с этим временем и петлями - бабонами. Одна, как матрешка, была вложена в другую. Затем нашел куртку, в которой летал на север, а в кармане - пачку патронов и занялся пистолетом. Кто знает, что там у Катажины -- вдруг черные ангелы все еще сидят в ее доме? Хотя классическое оружие человечества против их нибелунши - это все равно, что рогатка против винтовки с оптическим прицелом. Ну да деваться было некуда.

  Пока я возился с обоймой и патронами, явился отяжелевший и облизывающийся Росс. В знак благодарности он двинул меня шершавой лапой и посмотрел осоловевшими глазами. Пришлось вытереть ему морду, иначе бы он вывозил всю машину. Для этого у меня была выделена отдельная тряпка, которую Росс страшно не любил - иногда я находил ее разорванную в клочья. Он тотчас убежал долизывать свою чашку.

  Прежде чем выйти из дома, я на всякий случай заглянул к тумбочку для обуви. Так вот: среди Катажининых туфель лежал огромный черный пистолет с вычурной скобой. С минуту я оторопело разглядывал его. Точно такой же торчал у меня под мышкой. У обоих были даже идентичные царапины на стволе. Как из одного пистолета получилось два, я так и не понял. Не придя ни к какому конкретному выводу, я сунул пистолет назад. У меня не было времени разбираться. Хотя, возможно, я был на пороге грандиозного научного открытия. Потом, решил я, потом.

  Однако не успел я открыть дверь, как в нее позвонили. Я спросил как всегда: "Кто там?" и одновременно выглянул в окно справа. Тот, кто находился по другую его сторону, удивил меня больше всего. Это был Виктор Ханыков. Он заглядывал внутрь, потом сошел с крыльца и дружелюбно махнул мне левой рукой, но лицо у него было какое-то странным. И тут я увидел у него в правой руке пистолет, который был нацелен на меня. Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза, затем Ханыков выстрелил.

  Удар был настолько силен, что я отлетел к тумбочке для обуви и растянулся на полу. Я понимал, что ранен, может быть, даже очень серьезно, но не чувствовал боли, к тому же был оглушен, но когда Виктор Ханыков почти открыл замок, я вспомнил о своем большом черном пистолете с вычурной скобой, причем, не о том, который находился под мышкой, а о том, который был засунут между Катажиниными туфлями. Я тут же нашарил его, немного пришел в себя и только после этого стал отползать к кабинке портала и к встроенному шкафу с одеждой. Если бы удалось миновать коридор, который вел на кухню, то у меня был шанс уложить Виктора Ханыкова раньше, чем он доберется до меня.

  Но я даже не успел покрыть и трети пути - дверь распахнулась, и на пороге возник Виктор Ханыков. Все-таки он был профессионалом, потому что, выстрелив, одновременно стал уходить с линии прицела в сторону моей любимой гардении, которая как раз цвела перед большим окном, и ее огромные белые цветы наполняли прихожую божественным ароматом.

  К нашей чести, мы не разу не промазали. Только на Викторе Ханыкове под курткой оказался бронежилет, да и выстрелили мы оба всего по два раза.

  А потом наступила тишина. Огромный черный пистолет оказался слишком тяжелым и выпал из моих рук.

  Виктор Ханыков подошел вплотную. Зрачок его пистолета маячил перед моим лицом. Ханыков приставил дуло к моему лбу. Я закрыл глаза. Если бы он выстрелил в тот момент, я бы не досказал всей истории. Но он почему-то сел напортив и, прислонившись к стене, бросил пистолет на пол.

  -- Я давно должен был убить тебя, -- признался он.

  -- За что? - спросил я.

  Он поморщился. Я не понял, отчего: то ли от боли, то ли от моего наивного вопроса.

  -- За то, что ты чужак.

  -- Это не повод, -- ответил я. - Мало ли чужаков.

  Он усмехнулся, и в глазах у него появилось беспокойство.

  -- Умираю... -- произнес он.

  -- С чего бы? - удивился я.

  Тогда он с трудом расстегнул куртку, и я увидел бронежилет и его левую руку, залитую кровью. Никогда не думал, что в человеке ее так много. Наверное, пуля перебила артерию.

  -- Напротив, я благодарен за то, что ты дважды спас меня, -- прошептал он, заваливаясь на бок и не спуская с меня глаз.

  Так мы и сидели, разглядывая друг друга. Постепенно его глаза потускнели и в них поселилась смерть.

  Не знаю, почему он явился убить меня. Он был профессионалом. А профессионалы не всегда поступают по совести. Вот это, наверное, и подвело его -- ему не хватило веры, как это еще говорится - правды жизни, которая не всегда совпадает с твоей совестью. Мне же было грустно. Я не питал к Виктору Ханыкову злости, и если бы он пришел с бутылкой водки, мы бы обо всем договорились.

  К моему удивлению, я не умер вслед за Виктором Ханыковым, который, наверное, решил, что я тоже истеку кровью, а некоторое время еще сидел, переваривая случившееся. Трудно было понять чужие мотивы. Я почувствовал себя довольно сносно и в конце концов поднялся. Меня качнуло, но дело оказалось не таким уж плохим. В зеркало на меня глядел довольно перепуганный человек. Но самое интересное заключалось в том, что на мне не оказалось ни царапины, хотя минуту назад я был уверен, что изрешечен вдоль и поперек и что во мне такие же дырки, как в стекле прихожей. Все это походило на маленькое чудо, но я не задумывался о нем, потому что еще не совсем очухался. Меньше всего я связывал произошедшее с альдабе. Даже не думал об этом. Затем прибежал радостный Росс, и мы поехали спасать Катажину.

  Перед домом стоял непотопляемый, несгораемый, вечный, как рубль, комиссарский красный аэромобиль марки "яуза". Мы с Россом прыгнули в него и помчались. Не успел я набрать высоту, как нас обстреляли -- из лесочка за Разливом. Первая очередь прошла мимо. Хорошо, я как раз осматривал окрестности, заметил красные трассеры и даже успел заложить вираж. Вторая, в отличие от прицельной, оказалась точной. Нас подбросило так, что я едва удержал руль. "Яузу" перекосило. Колпак пошел трещинами. Упали обороты. Я понял, что если не выровняю аэромобиль, то мы разобьемся. Не поможет никакая авторотация, никакая "мягкая подушка", основанная на принципе падающего листа. Верхушки сосен мелькали совсем рядом, а я не мог ничего сделать, потому что лежал на боку и что есть силы выворачивал руль. Сильно дуло из неведомой дыры. В следующий момент меня осенило: я бросил руль -- машина, подумав секунду, выровнялась сама. И хотя мотор чихал и кашлял, но тянул, тянул и тянул. И только когда показались крыши Комарово, фыркнув на прощание, сдох, и мы с Россом услышали, как свистит ветер в рулях управления. Осталось только удерживать аэромобиль от опрокидывания - инерции двигателя хватило как раз на то, чтобы мы достаточно успешно, хотя и жестко, плюхнулись, подняв клубы пыли, на окраине поселка за речкой-вонючкой.

  Столкновение было таким, что я минут пять приходил в себя. Вся сила удара отдалась в поясницу. Россу повезло больше - от нетерпения он подпрыгивал на заднем сидении. Вот что значит быть эрделем-легковесом. Я еще долго ходил вокруг "яузы", потирая зад и рассматривая покореженные стабилизаторы и дюзы двигателя - нам здорово повезло: во-первых, не взорвались, во-вторых, не врезались ни в одно из марсианских корявых деревья, а в-третьих, нас, похоже, никто не заметил. На этот раз комиссарскому красному аэромобилю "яуза" незаметно подкрался... конец - восстановлению он не подлежал. Росс же занимался привычным делом - поливал окрестные кусты и вынюхивал одному ему известные запах.

  В поселке было тихо - даже собаки не выли. Черные ангелы не такие дураки, думал я, чтобы кричать о своем присутствии. Затаились до поры до времени.

  Хорошо, дом Катажины Фигуры находился вторым с краю, а заросшая малиной калитка, ведущая в реке, как всегда оказалась не запертой. Придерживая Росса за ошейник, я проник на участок и, сидя за кустами, долго вглядывался в окна веранды. Однако шторы не шевелились, а дом казался вымершим. Впрочем, если мы с Россом имели дело с профессионалами, то они как раз умели сидеть часами тихо, как мышки. Выхода у меня не было. Да и Росс не выказывал беспокойства. Обычно он чувствовал посторонних за добрую сотню метров. А Катажину любил так же, как и я, поэтому рвался внутрь.

  Понимая, что делаю ошибку, я на карачках прополз вдоль забора, разгребая многолетний хлам, прошлогодние листья и прячась за жухлой по-осеннему малиной, и оказался с той стороны, где были хозяйственные службы. Росс тоже полз, вывалив язык и улыбаясь обольстительной собачьей улыбкой. Он воспринимал все как игру. Я даже на мгновение ему позавидовал - хотел бы я быть таким же непосредственным.

  Расцарапав колючками все, что только можно было расцарапать, и тихо матерясь, последние два метра я преодолел рывком и прижался плечом к стене. Останавливаться было нельзя: если черные ангелы нас заметили, то надо было действовать решительно, пока они не предприняли ответных мер. С пистолетом в руках я взлетел на крыльцо. И тут Росс совершил то, что я никогда ему не прощу. Решив, что игра с ползанием на животе закончена, он проскользнул мимо меня, одним ударом лапы распахнул двери и влетел внутрь. Что осталось делать?! Приготовившись к столкновение лоб в лоб с черными ангелами, я ринулся следом, проклиная все на свете. Прихожая была пуста. Огромная гостиная с камином в центре - тоже, пусты были также кухня и мастерская за ней, комната без окон для медитации, на полу которой лежал толстый, белый персидский ковер, зал, где Катажина накачивала мышцы, сауна, оранжерея, котельная, ванная, три туалета и душевая. Не заглянул я только в кладовки, где черные ангелы явно не могли прятаться, потому что она была низенькая. Мельком бросив взгляд на веранду, убедившись, что там никого нет, я в два прыжка вознесся на второй этаж, где обежал две спальни, библиотеку, кабинет и три ванные. И только после этого рухнул в кресло. "Фу!" Дело было сделано. Я сунул так и не пригодившийся пистолет под мышку. И только тогда понял, что не только не снял предохранитель, но даже не передернул затвор. Аника-воин!

  Судя по всему черные ангелы все же побывали здесь. Они оставили после себя характерный запах конюшни, опрокинутые стулья, выпили весь коньяк в баре, а в библиотеке разбили любимую Катажинину вазу, которая досталась ей по наследству еще от прабабки-актрисы. То-то будет шума, подумал я и отправился в подвал.

  Катажина мирно спала на старых пыльных дорожках рядом с кондиционером. Ее колени были поджаты к лицу, которое выражало безмятежное спокойствие.

  Как и большинство женщин, Катажина жила эмоциями и страстями. В этом плане я ничего не приобрел и не потерял. Но я ценил ее тело и способность держать меня в напряжении.

  Ее прабабка было знаменитой польской актрисой. Когда наступили тяжелые времена, она перебралась в Россию и играла в Санкт-Петербурге и в Москве. Она также имела успех в кино. Говорят, что Катажина была точной ее копией. Нисколько не сомневаюсь, потому что и она была безумно талантлива - производная от бесчисленных светских выставок, тусовок и журналов по живописи, фото и поп-арту.

  Впервые в моей коллекции появилась блондинка, а не брюнетка. Начнем с того, что у Катажины были голубые-голубые огромные глаза, яркий, как цветок, чувственный рот и огромная копна бело-разноцветных волос. К тому же она была не маленького роста, как Таня Малыш, а достаточно крупная, чтобы на нее заглядывались даже в толпе. Примерно такой, как Таня Лаврова.

  Когда я вернулся на Марс и развелся с Полиной Кутеповой, у меня началась полоса загулов. Я встречался со многими женщинами и на одной красавице -- коллеге по работе -- едва не женился. Но вовремя одумался, потому что она оказалась скрытой психопаткой. Катажина была из этой же серии, правда, менее нервной, требовала внимания и любви, но я на ней почему-то жениться не хотел. Не сподобилось.

  Она была потрясающей женщиной в прямой и переносном смысле. Иногда я жалел, что не был знаком с ней на Земле. Иногда нет. Но в любом случае Катажина Фигура была той женщиной, на которую я обязательно обратил бы внимание.

  Зная ее характер, я отступил на два шага и отпустил Росса, все благие намерения которого до этого сдерживал за ошейник.

  Росс как истинный джентльмен сразу полез целоваться. Действительно, чего тянуться резину.

  "Бац!" Спросонья она отвесила ему полновесную оплеуху. Впрочем, Росса это не остановило. Он утроил свои усилия.

  -- Все... все... -- отбивалась Катажина, даже не взглянув в мою сторону.

  И я понял, что скандала не избежать - слишком долго Катажина сидела в подвале без курева и воды, и все шишки посыплются на меня.

  Сколько раз я говорил, чтобы она сменила автоматический замок на простую задвижку или хотя бы повесила ключ в подвале. Хотя на этот раз непонятно, кто оказался прав: с одной стороны, черные ангелы разумно рассудили, что за дверью с таким замком никто не может находиться, а с другой -- рано или поздно Катажина все равно захлопнула бы дверь.

  Выбравшись из подвала, первым делом она выпила большой стакан минеральной воды, а потом точно так же, как и Россу, залепила мне пощечину, когда я неосмотрительно оказался рядом.

  -- За что?! - воскликнул я, хватаясь за щеку.

  Как у всякой богемной женщины, у Катажины были длинные ухоженные ногти цвета воспаленной плоти.

  -- Сам знаешь! - ответила она, нервно ища сигареты.

  Не мог же я рассказать, где был и что делал. С этой минуты она и так подвергалась опасности из-за одного знакомства со мной.

  -- Ты не права! - защищался я.

  -- Знаешь, каково без курева?!

  -- Предполагаю, -- как можно более миролюбиво сказал я.

  -- Нет, ты не знаешь! - многозначительно произнесла она и выпустила мне в лицо дым.

  Я лишь поморщился. Что оставалось делать? Только терпеть!

  От Катажина веяло подвальным холодом. Она прошла в одну из спален (я, как собачонка, плелся следом), села в кресло с высокой спинкой и закинула ногу на ногу. Надо ли говорить, что ноги у нее были такими же обалденными, как и грудь.

  -- Ты... -- я проглотил слюну, -- ты давно ждешь меня?

  -- Вечность... -- молвила она деревья за окнами.

  -- Прости, -- только и сумел выдавить я из себя.

  -- Ты хотел сбежать? - спросила она, переводя на меня свои огромные голубые глаза.

  Сердце мое сладко екнуло. Я бы тут же утащил ее в постель, но она была разъярена.

  -- Сбежать?

  -- Не морочь мне голову! Я слишком хорошо тебя знаю!

  -- Куда?! - как можно более весомее воскликнул я, вспомнив о звездолете "Абелл-085". - Куда я денусь с подводной лодки?!

  -- Они напугали меня до смерти!

  -- Сколько они здесь сидели?

  -- Не знаю, -- в раздражении ответила она. - Только утром их уже не было. А я тебе звонила! Зачем ты отключил телефон?!

  -- Я не мог, понимаешь?..

  -- Уберись с моих глаз!

  -- Хорошо, -- согласился я. - Если я гневлю...

  Я направился к лестнице, чтобы спуститься вниз. Я еще не знал, уеду или останусь, и действовал спонтанно - ведь я был честен перед ней и явился как только появилась возможность.

  Она сорвала с себя туфлю и швырнула мне в спину, но промахнулась -- я вовремя увернулся. Клянусь, я это сделал чисто рефлекторно, вовсе не желая злить ее, потому что ради Катажининого душевного равновесия, готов был принять в грудь любой из ее метательных снарядов. На моей спине осталась лишь кровавая полоса, потому что Катажина любила шпильки и потому что я сам покупал ей эти туфли. Они были черного цвета, а подошвы - ядовито-красные, и когда Катажина дефилировала в них, взгляды мужчин невольно были притянуты к ее обалденным ногам. Еще она носила короткие юбки и черные колготки.

  -- Черт! - воскликнул я, - ты меня едва не убила!

  -- Мало тебе! - зло сказала она, швыряя в меня другую туфлю.

  На это раз она попала в тумбочку на которой стояли всякие безделушки. И конечно, все разнесла вдребезги.

  После этого она швырнула еще антиквариат -- будильник с амурами и стрелами, который я с трудом сумел поймать даже двумя руками, затем -- толстенную книгу о философии Аватамсака, бронзовую ступку с пестиком, причем пестик едва не проломил мне голову, и, приблизившись одним скачком, перешла в рукопашную -- старый, как мир, способ примирения. Минуты две я блокировал ее удары. Катажина так же виртуозно действовало коленями, как и руками. Естественно, мне пришлось оберегать пах - в результате пострадали ноги: колени и бедра. Несколько раз она получила удовольствие, добравшись до моей физиономии. Сломанный ноготь цвета воспаленный плоти только отяготил мою вину.

  В суматохе борьбы мы очутились на большущей Катажининой кровати и перешли в партер. Ее платье лопнуло по швам и слетело в миг, как кожа у змеи.

  -- Ненавижу... -- шипела она кошкой. - Ненавижу...

  Я старался уберечь лицо. Насколько это удалось, судил уже не я.

  Через мгновение мы были мокрыми, скользкими и полуголыми. Мой огромный черный пистолет с вычурной скобой отлетел в угол вслед за истерзанной курткой и телефоном. Катажина была неумолима, как рок. Такого количества энергии с лихвой хватило бы на ядерный фугас в пять мегатонн и маленькую боеголовку примерно такой же мощности. Спешить было нельзя, но и промедлить - значило вызвать подозрение в прохладности. Ни то, ни другое меня не устраивало. Моим оружием были губы. Она же в ответ кусалась и плевалась. Кроме этого она еще брыкалась и лягалась, как необъезженная лошадь. Все мои конечности и многострадальный зад были в синяках. Один раз она заехала коленом в пах, но и тогда я не разжал рук.

  Многократно испытанная кровать на это раз не выдержала и с грохотом развалилась. Спинки отлетели в стороны. Матрас, как плот на волне, вздымался и падал, вздымался и падал.

  На шум явился Росс и с удивленным видом уставился на нас.

  -- Иди... иди... -- синхронно усилиям вымолвили мы, замерев на мгновение.

  Росса подчинился, залез в кресло и свернулся калачом. Но своих прекрасных оленьих глаз с нас не сводил.

  Каким-то странным образом без помощи рук мы сумели разоблачиться. И когда события подошли к логическому финалу, задышали в унисон. Катажинины глаза потеплели. Она даже стала нашептывать нежности. Дело близилось к счастливому финалу.

  Вдруг кто-то забарабанил к дверь.

  Мы сделали вид, что не слышим. Катажина порывисто дышала мне в ухо - мы неслись в пропасть. Крещендо! Земля сошла с орбиты! Ангелы рыдали!

  Снова забарабанили.

  Мы замерли где-то на полпути.

  -- Не ходи! - приказала Катажина. - Продолжай!

  -- Хорошо, -- кротко согласился я.

  Взгляд ее затуманился. Мы почти помирились. Матрас вздымался и падал, вздымался и падал.

  В дверь саданули с такой силой, что с потолка сыпалась побелка.

  -- В черту! - воскликнула Катажина, вонзая мне в спину свои когти.

  -- А-а-а!!! - взвыл я, подскакивая.

  У меня еще не зажила царапина от туфли. По умному царапину следовало обработать антисептиком, а Катажине дать старый, как мир, но верный бром.

  -- Я так не могу! Он разнесет весь дом! Спустись и узнай, что ему надо.

  -- Кому? - спросил я.

  -- Не знаю! - с раздражением воскликнула она. - Но кто-то же пришел!

  -- Ты еще кому-то звонила? - не без подозрения спросил я.

  -- Нет... Ты у меня единственный!..

  Я едва не рассмеялся ее шутке, натягивая трусы и поднимая с пола пистолет. Он показался мне огромным и тяжелым, а главное - совершенно ненужным.

  Раздосадованный тем, что мы так и не достигли цели, я пошел вниз. На этот раз я дослал патрон в патронник и снял предохранитель.

  Пол был холодным и липким. К тому же мне все время чудилось, что я влезу в коровью лепешку. Хотя то, что оставляли после себя черные ангелы больше напоминало овечий помет, но пахло, как в коровнике.

  Человеку, видать, надоело барабанить в дверь и он решил обследовать черный вход, которым воспользовались мы с Россом. В окна веранды, а затем и мастерской я видел, как он обходит дом, и опередил его, спрятавшись за дверью. Он толкнул ее и осторожно вошел, щурясь со света. Испытывая злорадство, я ткнул стволом пистолета в основание черепа и грозным голосом сказал:

  -- Стой!

  Росс, который спустился следом за мной, рявкнул для острастки:

  -- Гав!!!

  Человек от испуга присел, разведя руки в стороны, и крякнул, словно прочищая горло:

  -- Это я...

  -- Ну естественно, а кому еще быть!

  -- Кто ты? - спросил он, пробуя обернуться.

  -- Руки за голову! - приказал я. - Три шага вперед! -- Я хотел расквитаться за все мои злоключения и за то, что нам с Катажиной помешали. - Теперь медленно повернись!

  Леха Круглов повернулся так, словно у него болели колени, и округлил глаза. По его реакции, я понял, что он меня не узнал.

  -- Ты что? - произнес я угрюмо, тыча ему пистолетом в живот. - Это я, Сператов!

  Он молча наставил на меня согнутый палец и смотрел так, словно перед ним возникло приведение. Росс, который давно уже узнал Леху, как всегда полез целоваться.

  -- Точно... -- наконец сказал он, моргая со свету. - Викентий... Слава богу... Фу-у-у...

  Тогда я что-то заподозрил и пошел в ванную, чтобы взглянуть на себя в зеркало: как я ни уворачивался, как ни извивался, а Катажина разукрасила меня по полной программе: к сетке мелким следов от колючек малины добавились свежие царапины на щеках и на лбу, на подбородке и на ухе - свежие укусы, левый глаз покраснел и слезился -- то-то я плохо видел, а под правым наливался небольшой, но верный синяк -- Катажина была левшой. Я еще подумал, где я себя уже видел, и вспомнил последнюю ее картину, на которой был изображен мужчина очень похожий на меня и примерно с такими же повреждениями на физиономии. Значит, Катажина сублимировала, подсознательно желая сегодняшней сцены.

  Брошу к черту! решил я, и вернусь к Лавровой. Та хоть не кусается, а любовь везде одинакова. Татьяна Лаврова была моей приятельницей, когда я жил на Земле, потом перебралась на Марс и обитала в маленьком городке на юге. Честно говоря, я иногда по ней скучал. Впрочем, думал я, в мире есть и другие места, где тебе будет так же хорошо. Только где они?

  -- Ну ты даешь?! - сунул свою морду Леха. Увидев мою спину, он только присвистнул. -- Кто это тебя так?

  Вслед за ним с теннисным мячиком в пасти влетел веселый Росс и пихнул под колени своим костлявым задом - раз, другой, заставляя приседать.

  -- Ты чего здесь делаешь? - спросил я, одновременно освежаясь под краном и уворачиваясь от Россиных лап с большими, черными когтями.

  Болячки сразу же ожили и стали гореть огнем. Все болело -- даже макушка и пятки. К тому же в пылу борьбы пострадал язык и внутренняя поверхность десен. Хорошо хоть зубы уцелели. В общем, я был не в лучшей форме.

  -- Налей выпить, -- попросил я.

  Леха и сам догадался. Он знал мои привычки и уже тащил стакан с водкой. Росс, цокая, как конь, бегал по первому этажу, гоняя мячик.

  -- Как ты узнал, что я здесь?

  -- Ты позвонил... - ответил Леха.

  -- Я?!

  И скорчился от боли, забыл, что моя физиономия временно не предназначена для удивления.

  -- Ничего... -- засмеялся Леха, -- шрам на роже, шрам на роже - для мужчин всего дороже.

  -- Если только эти шрамы не от женщины, -- заметил я в сердцах.

  Мы выпили - я едва не выплюнул все назад. Рот обожгло, словно царской водкой. Хотя пшеничная контрабандная была как раз тем недостающий элементом, который обязательно сопутствует подобным обстоятельствам. Она облегчает муки совести и способствует торжеству духа.

  -- Ты позвонил и сказал, что будешь по этому адресу.

  Я действительно звонил Лехе из Петропавловской крепости и просил найти Жору Мамырина, но тогда еще не знал, что попаду к Катажине. После этого произошло столько событий, что я в самом деле мог что-то и забыть или... или... Неужели я телепат? оторопело подумал я. Нет, ерунда какая-то. Так не бывает - разве что в книгах о фантастике.

  -- Убить тебя мало!

  Водку можно было пить только маленьким глотками, но она единственная приносила облегчение. Особенно мне не нравилось присутствие Лехи в Катажинином доме. И хотя на Земле он любил одних Тань, я ему не очень-то доверял. Вдруг он с тех пор изменил своим привычкам, как изменил им я.

  Леха подобострастно улыбнулся.

  -- Кто старое помянет...

  -- Пошел к черту! - сказал я.

  У меня из головы не выходило, как он с Ремом Понтегера поступили в отношении меня.

  -- Я могу и уйти... -- обиделся Леха.

  -- Ладно, не обижайся, -- сказал я. -- У меня что-то с головой...

  -- Это хорошо, -- обрадовался Леха, не уловив мою иронию.

  Он не знал, что я имел честь побывать в теплой компании с комиссаром Ё-моё на звездолете "Абелл-085".

  -- Не очень, -- заметил я.

  -- Что? - удивился он, -- Что ты сказал?

  -- Я сказал: не очень.

  Спесь мгновенно слетела с него. Он обеспокоено посмотрел в мое лицо, силясь понять, что я знаю.

  -- Можешь успокоиться, -- сказал я. - Я не попорчу тебе физиономию, как попортили мне. Я ее просто набью!

  -- Ты должен понять меня... -- сказал он упавшим голосом.

  На его лице пробежали волны чувств от недовольства собой до униженности.

  -- Я давно про тебя все понял.

  -- Ты не все понял, -- заверил он меня, отступая и шаря вокруг себя.

  -- Тридцать серебряников? -- насмешливо произнес я.

  -- Это не мои деньги, -- быстро сказал он, упираясь в стенку камина и роняя на пол кочергу.

  -- Дело не в этом, -- возразил я, делая шаг вперед.

  -- Не в этом, -- через силу подтвердил он и проглотил слюну.

  Вдруг он посмотрел мне за спину, и я понял, что он увидел Катажину. Глаза его расширились, а ноздри затрепетали - даже в таком состоянии он готов был волочиться за любой юбкой.

  -- Вот это да!.. - с придыханием произнес он.

  -- Почему вы пьете без меня? - услышал я, решив, что она явилась в неглиже.

  Катажина в шикарном домашнем бардовом халате, босая и неприбранная, но не менее великолепная, спустилась со второго этажа и требовательно смотрела на нас. Росс крутился у ее ног.

  -- Сейчас, мадам!.. Сейчас, мадам... -- следом за ним засуетился Леха.

  Я не успел и глазом моргнуть, как он шаром подкатился к Катажине. С поклоном приложился к ручке и галантно осведомился:

  -- Вам коктейль или чистую?

  Катажина плавилась от удовольствия.

  -- Чистую... -- произнесла она и взглянула на меня, совершенно не удивившись моему внешнему виду, хотя была его полноправным творцом.

  Нет, они не были знакомы, понял я, потому что во взгляде Катажины плавала еще и насмешка над маленьким мужчиной.

  -- Я рекомендую с тоником, -- так сладкоречиво, так пожирающе, так многозначительно, как только умел один он, произнес Леха.

  Его круглая физиономия излучала столь неподдельное обожание, что редко кто из женщин мог устоять перед ним.

  -- Ну хорошо... -- величественно согласилась Катажина. - Можно с тоником, но водки побольше! Вик, познакомь нас...

  Она бросила короткий взгляд, который означал: вот возьму и насолю тебе!

  -- Вначале его надо кастрировать... -- пробурчал я, но подошел и чисто формально сказал: -- Катажина - это Алексей Круглов, коллега по работе. Леха - это Катажина Фигура. - Но не добавил: -- Моя возлюбленная. - Как бы это выглядело при моей драной физиономии?! Хотя Леха и так обо всем догадался.

  -- Я всегда знал... -- беря ее под локоток, завел знакомую песню Леха, -- что вы недостойны этого мужлана...

  Он повел ее куда-то, где бы мог развернуться в меру своих талантов, -- в данном случае в мастерскую за кухней.

  Его даже не остановил мой жалкий вид. А ведь Леха здорово рисковал - он вообще был в другой весовой категории.

  -- Леха, -- хотелось сказать мне, -- куда ты лезешь? Куда?! Она тебя прищелкнет, как комара, выдавит ливер из всех дырок и не заметит.

  Но Леха пер, словно бульдозер:

  -- У вас такие глаза... а руки...

  У Катажины Фигуры действительно были красивые, длинные пальцы -- растяжка на две октавы.

  -- О-о-о... началось!.. - сказал я им в след и пошел в спальню, чтобы одеться.

  Последний бурный роман на Земле у Лехи протекал с переменным успехом и в не менее бурном режиме. Вначале он завоевал одну очень и очень знакомую мне консьержку, потом уложил ее в постель к Алфену, потом снова отвоевал ее. Он даже отверг настоящие приключения, чтобы только развлекаться с консьержкой. Что было дальше, я не знаю, потому что бродил по базе черных ангелов. Одно точно известно -- Леха много страдал! Но от этого пыла в нем не убавилось.

  В спальне царил погром. Я с трудом отыскал свои вещи. Оказалось, что от рубахи остались одни клочья, что на джинсах сломался замок, что у куртки оторваны рукава. Я уже не говорю о майке и носках, которых попросту не нашел. Хорошо, у меня здесь был стратегический запас. Я открыл шифоньер, выбрал свежую рубаху, джинсы и куртку. В чем нельзя было упрекнуть Катажину, так это в отсутствии стильности. Она была стильной буквально во всем: от внешности, до своего большого дома, похожего на шкатулку, в том числе в стремлении к чистоте и порядку.

  Взглянув в зеркало, я понял, почему Катажина не отреагировала на мои болячки - их не было. Точнее, они на глазах высыхали и отваливались. Даже синяк прибрел вид двухнедельной давности и светлел на глазах. Спина, поврежденная каблуком и ногтями, уже не так болела. Остался только сильный укус на плече, кстати, появившийся не во время драки, а в порыве страсти, и особенно глубокая - до кости -- царапина на щеке, которая уже слабо розовела. Неужели все цекулы живучие, как кошки? удивился я. Нет, скорее всего это действие альдабе, рассудил я и вспомнил о Викторе Ханыкове. Итак, по-моему, я приобрел бессмертие. Этот факт надо было обмыть.

  Когда я спустился в гостиную, они уже прикончили полбутылки водки и Леха, с умным видом разглядывая Катажинино творчество, вел светскую беседу:

  -- ...Меня всегда ставили левофланговым, когда военные приезжали к нас в детдом...

  Леха имел ввиду вторую "странную войну" 2074-2076 годов, которая велась за Тунгусскую зону в Сибири. Военных сидели в этой зоне еще лет десять, если не больше, никого туда не допуская и вычищая все то аномальное, что находилось в ней.

  -- Зачем? - напомнил я о себе, чтобы они особенно не увлекались.

  -- Тебе не дано понять, -- ответил он, даже не взглянув в мою сторону.

  -- Ты что детдомовец? - удивился я.

  -- Детдомовец... -- с трагическим вздохом сознался Леха.

  -- Прости, не знал. А почему ты раньше не говорил?

  У меня возникло такое ощущение, что он безбожно врет, и вообще - что он все выдумал тут же, не отходя от кассы.

  -- Значит, не говорил, -- тяжело вздохнул Леха и добавил, обращаясь к Катажине: - И меня никто не брал!

  -- Почему? - удивилась Катажина.

  -- Бедняжка! - бросил я.

  Несомненно, он хотел, чтобы его пожалели. Это было его тайное оружие: маленький, несчастный и пропащий - какое женское сердце не дрогнет?! Хорошо хоть у Лехи хватило ума не вспомнить о своей жене, а то слез не оберешься. Кроме тайного оружия, у него было еще и сверхтайное - большой и толстый член. Правда, его нельзя было сразу демонстрировать, а надо было соблюсти приличие.

  -- Почему? - переспросил Леха, игнорируя мою реплику и на мгновение выходя из своей роли маленького мужчины. -- А вы сами подумайте?

  Катажина, играя глазами и покусывая губу, как бы случайно взглянула на меня. Но я-то знал, что все это притворство и даже сам случайный взгляд не был случайным, а поводом, чтобы завести меня, заставить ревновать и все такое. С другой стороны она должна была знать, что мужчинам не нужны женщины, которые спят со всеми, даже с некоторыми.

  -- Потому что маленький, щуплый... -- Леха страдальчески шмыгнул носом.

  -- Ты щуплый? - удивился я, глядя на его кряжистую, заплывшую жиром фигуру.

  -- А еще кошу... - не обращая внимания на мои слова, добавил Леха.

  Ну артист, ну артист, восхитился я. Каждый раз он придумывал что-то новенькое и никогда не повторялся. Недаром его бабы любили.

  -- Косите?.. - рассмеялась Катажина.

  -- Если ему потакать, то надо таскать с собой таз для слез и пачку салфеток для носа, -- заметил я.

  Леха снова не удостоил меня вниманием.

  -- Кошу... -- жалостливо сказал Леха. - На левый глаз...

  -- Где? Покажите? -- попросила Катажина.

  -- Давайте отойдем к окну, -- проникновенно зашептал Леха. - А то он меня смущает.

  -- Вик! - возмутилась Катажина. - В чем дела? Ты все должен испортить!

  -- Ну да... -- заметил я. - Пустили козла в огород!

  Он показал, млея. Она вздыхала - томно, как сирена.

  -- Женщины обожают мужчин-неудачников!

  -- Почему? - насторожился Леха.

  -- Ну... потому что... -- Катажина кокетничала, -- потому что... потому что... -- (Я уже знал, что она скажет). -- Они компенсируют себя в постели!

  -- Вы думаете, мы так далеко зайдем? - тут же закрепил успех Леха.

  -- Я имела ввиду не себя, -- тут же нашлась Катажина.

  -- Опять мне не везет! - констатировал Леха. - Бедный я бедный!

  -- Но... бабы и такого любят, -- заверил я.

  -- Какой вы пошлый, Викентий Павлович! - упрекнула Катажина Фигура, разглядывая Лехину физиономию. При этом его правая рука как бы между делом познакомилась в Катажининой талией.

  -- Да... да... да... - как плохой трагик, вздыхал Леха, стараясь в момент удачи подмочить мою репутацию.

  Чего-то подобного я от него ожидал, потому что природу Лехи изменить было невозможно - он должен был покорить Катажину любыми способами.

  -- Вы еще и философ? - удивилась Катажина, бросив на меня лукавый взгляд.

  -- А как же! Жизнь - это то, что происходит с тобой в то время, когда ты занят другими вещами, -- повторил Леха чью-то глубокую мысль, естественно, выдавая за свою.

  От друзей невозможно избавиться, подумал я. Они как клещи: один -- отпадет, другой -- присосется. Ирония в том, что даже смерть не будет последним другом на твоем пути. Что-то в этом было от философии средневекового буси.

  -- Ладно, -- сказал я, наливая себе водки, -- можете шептаться, сколько вам угодно.

  -- А мы и не шепчемся! - заверила Катажина, насмешливо рассматривая Лехину лысину, похожую на тонзуру. - Правда, Леша?

  Круглов едва не замурлыкал. Его смущали два обстоятельства: мое присутствие и слишком короткое время знакомства. Он еще не до конца обнаглел и сдерживал свое шаловливое подсознание.

  -- Правда, -- согласился он, не убирая руки с талии Катажины. - Я даже могу сказать присказкой... -- продолжил он, понижая голос до шепота: -- Вы мне так надоели, что я спать с вами хочу...

  -- Леха! - укоризненно сказал я, делая большой глоток. - Ты, как ураган. Кончай отбивать у меня девушку!

  -- А кто отбивает?! - невинно удивился он, сделав возмущенные глаза. - Кто?! Я ни сном ни духом... Вот те крест!

  -- Ну тогда, значит, мне послышалось! - сказал я.

  -- Послышалось! - закивал Леха. - Послышалось! На этот раз послышалось!

  -- А если послышалось, то надо двигать. У нас дел невпроворот! Забыл?

  -- Забудешь с вами... -- пробурчал Леха, нехотя расставаясь с моей возлюбленной.

  -- Ну куда же ты? - спросила Катажина, протягивая к нему руки.

  Леха колебался целую секунду.

  -- Я вернусь и мы продолжим наши сердечные беседы, -- со стоном пообещал он. - Но я могу и остаться...

  -- Леха, кончай! - сказал я. - Надоело. Если бы я тебя еще не знал...

  -- Цербер! - обозвал он меня. - Собственник! Такая женщина! Такая женщина!

  -- Давай топай, -- сказал я, пихая его в зад.

  -- Хороший у тебя друг, -- сказала Катажина на прощание. - Галантный... как не знаю кто.

  Росс собрался с нами, но я оставил его на попечение Катажины. Он расстроился самым непосредственным образом: спрятался за нее и выглядывал оттуда, как ребенок. Мне было его очень жаль, но взять я его не мог - слишком рискованным делом мы должны были заняться.

  Росс и я были идеальной парой. Идеальнее, чем мы с Катажиной. Росс и дня не мог прожить без меня, а я и дня не мог прожить без него.

  ***

  -- А теперь рассказывая все подробно! - потребовал я, когда мы вышли из дома Катажины.

  Небо со стороны города было темным. Похоже, там не стихали пожары, потому что на облака падали тревожные блики. Иногда доносились глухие разрывы. Предгорье на южном берегу походило на мрачные тучи. Я даже не предполагал, что очень скоро попаду туда совсем не по доброй воле.

  Комарово присмирело. Его обитатели попрятались за крепкими стенами, не зная, чего ожидать от черных ангелов.

  -- Мы тебя, как бы это выразиться, сдали в аренду, -- сказал Леха, глумливо улыбаясь.

  Это была месть за Катажину, за то, что я помешал волочиться, за то, что напугал, за пистолет, за глупые реплики и вообще, за то, что я оказался здесь первым.

  -- Как это сдали? - удивился я.

  -- Никак, -- тут же открестился Леха, -- я пошутил.

  -- Нет, как это сдали?! - возмутился я.

  -- Как?! Как?! За деньги! - не выдержал он, одновременно корча глупые рожи и искренне улыбаясь.

  Мне это было знакомо. Точно так же он вел себя, когда мы вели журналистское расследование на Земле. Нас по праву считали "первооткрывателями" черных ангелов. Честно говоря, лучше бы этого не произошло, ибо с тех пор наша жизнь круто изменилась. Лично от меня всегда ждали чего-нибудь этакого - в смысле мировой сенсации. И на этот раз, похоже, мы, сами не зная того, были на пороге ее.

  -- Ну знаешь! От своего друга такого не ожидал.

  -- А чего ты ожидал?! - почти закричал Леха. - Я должен был вырваться из этой дыры.

  -- И ты туда же! А кто тебе мешал?! - в свою очередь закричал я.

  -- Мешал! - сбавил он тон.

  -- Кто?!

  -- Кому надо, тот и мешал...

  -- Комиссар, что ли?

  -- Что ли...

  -- Понятно, -- сказал я. - Мог бы меня попросить, чай, не отказал бы.

  -- Ничего бы ты не сделал, -- демонстративно отвернулся он.

  -- Почему?

  -- Заладил! Потому что комиссар Ё-моё по-другому не хотел.

  -- Почему? - удивился я.

  -- Ему нужны были гарантии, что ты никуда не денешься.

  -- И ты затащил меня в бабон? - догадался я.

  -- Ну... -- замялся Леха.

  -- А вначале подсунул комиссару Ё-моё!

  -- Нет, не так.

  -- А как?

  -- Во всем виноват Рем Понтегера.

  -- Будет врать! - сказал я

  -- В общем, я виноват, -- сознался Леха.

  -- Нет, ты не виноват! Ты виновник торжества!

  -- Я только винтик, -- пожаловался Леха. -- Все придумал комиссар Ё-моё. Ему надо было любым путем заполучить тебя.

  -- Ну выходит так, -- почти миролюбиво согласился я. - Только он колол меня какой-то дрянью, от которой я память потерял.

  -- Ну, положим, не всю память, -- съязвил Леха.

  -- Ну ты и скотина! - удивился я.

  -- А ты?! - почти неподдельно возмутился Леха. - Бросили меня на базе! Я, может быть, из-за вас два года жизни потерял!

  На самом деле, никто никого не бросал. В горячке боя случается всякое. Лехе не повезло. Я ничего не мог сделать. Мы с Люсей сами едва ноги унесли. Лука Федотов остался с черными ангелами. Мирон Павличко погиб.

  -- Ладно, -- сказал я. - Квиты. Давай подумаем, что нам дальше делать.

  -- Чего делать?! Чего делать! - сварливо воскликнул Леха. -- Надо искать Жору Мамырина, который точно в курсе дел! -- он почесал лысину, на которую уселся комар.

  -- Это я и так знаю. Что делать в принципе?

  -- Надо этих черных ангелов остановить и вытурить из нашей галактики, предложил Леха еще один вариант.

  -- Ну да... -- хмыкнул я, - решили два клопа съесть толстого слона! - и вопросительно посмотрел на друга.

  -- Я собственно, не много знаю, -- подумав, начал Леха, -- меня держали взаперти, а потом отпустили при условии, что я буду на них работать.

  -- А ты бы не соглашался, -- упрекнул я.

  -- И на моем месте тут же оказалось еще десяток претендентов. А меня бы одели в хитин.

  -- Так что, вас много на Марсе? - спросил я, пропуская мимо ушей его сентенцию.

  -- Честно, я не знаю сколько. Но думаю, что прилично.

  -- Леха, ты обкурился? Что это такое? - удивился я.

  Мы застыли перед легкомысленной, розовой и длиной, как крейсер, "тигверой" с откидным верхом. На дверцах красовались наклейки, призывающие к свободе нравов и самовыражению. Капот и багажник украшал сонм грудастых и брудастых девиц с огромными, как фары, глазами. Даже колпаки и покрышки были цвета любви - розово-красные.

  -- Машина моей жены, -- нехотя буркнул Леха, залезая на место водителя, не открывая двери.

  -- Ты же развелся?

  -- Она изменяла мне! - с болью воскликнул Леха.

  -- Ты говорил о мастере проходки, -- вспомнил я.

  -- Еще кроме мастера проходки...

  -- Ну понятно...

  -- А мальчик не мой!

  -- Ничего, -- успокоил я Леху, - каждый десятый мужчина воспитывает не своего ребенка.

  -- Поэтому машину и отсудили в мою пользу.

  Несомненно одно - судя по машине, Лехина жена состояла в женском клубе, который боролся за гендерное равноправие.

  -- Когда это случилось? - спросил я.

  -- Неделю назад в районном суде. Сегодня я забрал машину.

  -- А что вообще в городе происходит?

  -- Наши оттеснили каменов на север и на восток.

  Я сел в его розовую "тигверу", и мы покатили в центр.

  То, что это авантюра, мы заподозрили сразу: трасса была пуста - хоть шаром покати, а небо еще пустыннее, хотя обычно транспортный поток был таким плотным, что аэродорога в город напоминала полноводную речку. Это значило одно - все пути перекрыты, в том числе и воздушные. Только кем и зачем? Впрочем, мы тут же обо всем узнали на собственной шкуре.

  Нас обогнал скоростной автомобиль марки "токсуй" -- очень дорогая модель, на правом сидении которого мечтает оказаться любая девушка. "Токсуй" сделал так: "Жи-х-х...!" Только мы его и видели.

  -- Здорово прет! - восхищенно произнес Леха. - У него двигатель водородный, а коробка скоростей электронная.

  Я сидел сзади: во-первых, мне так было легче разговаривать, а во-вторых, береженого бог бережет - после упоминания о жене и "токсуе" Леха пришел в возбужденное состояние, рулил, как бог на душу положит, и мы могли попасть в аварию. Не стоило его больше нервировать, но разговор как-то само собой вернулся к старой теме.

  -- Это не я - проливал Леха крокодиловы слезы.

  -- А кто?! - безжалостно вопрошал я.

  -- Ну этот... как его?..

  -- Кто? - гнул я.

  -- Понтегера...

  -- Ага...-- многозначительно произнес я. - Валишь с больной головы...

  -- Это он все придумал! - нервно перебил меня Леха.

  -- Нечто подобное я недавно уже слышал, -- сказал я.

  -- Клянусь, это не я!

  -- А в банк ходил?

  -- Это тоже не я.

  -- Я так и думал, -- сказал я, рассматривая окрестности. - Только кто из вас врет?

  Хорошо еще, что вообще приехал, думал я. Был бы виноват - не явился.

  -- Кто? - переспросил Леха с тупим видом.

  -- Комиссар Ё-моё или ты?

  Мне хотелось понять, знает ли Леха что-то о судьбе комиссара Ё-моё. Нет, похоже, ничего не знал. Один ноль в его пользу.