"Александр Сивинских. Конец сезона ранамахии, или Abovo" - читать интересную книгу автора

сотрудничество и возвращение в родную стихию?
Щука с остервенением закивала, треща начавшей подсыхать чешуей.
Ваня удовлетворенно потер руки и вывалил щуку за борт. Когда он покидал
лодку, забытая золотенькая рыбешка прошептала ему вслед:
- Отпусти ты меня, королевич. Дорогой за себя дам я откуп...
Ваня не услышал. Он скинул ногой в воду надоевший путеводный клубочек
ведьмы Феодоры и размашисто зашагал к возвышающемуся невдалеке дубу, дудя
под нос: "...мы наступаем, и враг бежит, бежит, бежит!"
В кроне дуба празднично поблескивал кованый сундук.


* * *

Кощей схватился за грудь и рухнул на колени, по-старушечьи причитая:
- Ой-ой! Что же это? Как же? Иванушка, золотое сердце, не губи. Брось,
брось баловаться с яичком. Ой, аккуратнее, ради всего святого!
Он бухнулся лбом в мозаичный пол и молитвенно протянул к Ване руки.
- Позвольте, но что для вас свято, милейший? - высокомерно осведомился
царевич и приблизился вплотную.
Кощей смотрел на него снизу вверх. Сапог царевича очутился рядом с
Кощеевой ладонью. Ваня секунду подумал и поставил на унизанные перстнями
пальцы кованый каблук. Легонько надавил.
- Так что-с?
- Жизнь, жизнь свята!
- Чья жизнь? - Ваня надавил сильнее.
- Всякая, всякая! У-уй, рученька моя!..
- А любовь, семья, супружество?
- Я давно холост, - прокуковал Кощей. - Только доченька и осталась.
- Вот мы и подобрались к предмету нашей приятной беседы, - сказал
Ваня. - Верните мне Машу, вы, зауропод, и разойдемся миром. Яйцо ваше
драгоценное, - царевич ядовито осклабился, - останется неприкосновенным.
- Вернешь? - мягчайше спросил Кощей.
- Я что, на ваш взгляд, выгляжу душевнобольным? - спросил Ваня.
Кощей заплакал. Самозабвенно, как ребенок.


* * *

Лягушка уютно курлыкала. Ваня нес милую жену за пазухой и радовался.
Ему теперь казалось безразличным даже то обстоятельство, что Маша
по-прежнему станет ежедневно оборачиваться земноводным. Он боготворил ее
всякой - и маленькой квакушкой, и соблазнительной девушкой. Сейчас, после
стольких лишений и испытаний, он любил ее куда больше, чем прежде. Ваня
твердо решил, что уговорит отца закатить грандиозное празднество, с приемом
на тысячу персон, балом, фейерверками и шествием индийских слонов.
И Маша, его Маша будет на балу единственной примой. Ваня украсит ее
такими драгоценностями, каких не было у Семирамиды и царицы Савской. Каких
нету в батюшкиной короне. Об этом бале станут говорить веками.
Он знал, где взять бриллианты.