"К.И.Ситников. Идеже потребы творяху" - читать интересную книгу автора

...Придя в себя, я увидел, что полулежу в глубоком кожаном кресле и под
локтями у меня пухлые валики. Высокие, до самого потолка, стеллажи,
заставленные деревянными ящиками, служили как бы стенами крошечной
комнатки - отгороженного у самой двери угла большого подсобного помещения,
где работал мой дядя, палеонтолог.
В детстве я любил приходить сюда, возиться с останками доисторических
животных и растений, костями ящеров и обломками древовидных папоротников.
Но потом отношения между моим дядей и отцом испортились, и отец запретил
мне с ним видеться. Воля отца была для меня законом, и при обычных
обстоятельствах я никогда бы не посмел ее нарушить.
Кому-то наши отношения могли показаться странными. Отец всегда был очень
суров, но и добр ко мне. Воспитывая меня один, он словно бы готовил меня к
чему-то и только ждал подходящего момента, чтобы сообщить мне о моем
предназначении.
И вот этот момент настал! Но мог ли я подумать, что все обернется именно
так?
Передо мной, упираясь мне в колено, стоял журнальный столик, заваленный
журналами и рукописями. На нем горела настольная лампа в зеленом абажуре.
Ее света только и хватало, чтобы ярко осветить белые глянцевые страницы
журналов, в остальном же в комнатке стояли приятные сумерки. Вечерние
сумерки - чувствовалось по всему.
Сколько часов я пробыл без памяти?
Из-за стеллажей доносился приглушенный голос моего дяди, но с кем дядя
разговаривал, я не мог понять. Потом послышались характерные
пришаркивающие шаги, и в комнатку вошел он сам - Владимир Олегович (или,
как он иногда любил представляться, Володимир Ольгович) Перминов. На нем
были рабочие брезентовые брюки и подшитый на локтях свитер. Из большой
фарфоровой чашки, которую он держал в руке, шел густой пар.
- Ну, как ты себя чувствуешь? - спросил он, приближаясь ко мне прыгающей
походкой: одна нога у него была короче другой. - Лежи, лежи... У тебя
легкое сотрясение мозга. Ничего страшного. Несколько часов отдыха и
подкрепляющее. Обязательно подкрепляющее, изготовленное по моему
собственному рецепту. На-ка вот выпей, и тебе сразу станет лучше.
Он приподнял мне голову, просунув пухлые пальцы под затылок, в котором тут
же запульсировала кровь, и поднес чашку к моим губам. Пахучий пар
защекотал мне ноздри. В чашке был прозрачный желтоватый напиток с цельными
жесткими стеблями, переломленными в нескольких местах. Отхлебнув его, я
почувствовал, как приятное тепло распространяется по всему телу, прогоняя
болезненную слабость.
Сделав еще несколько глотков, я снова прикрыл глаза и откинул голову на
мягкий валик кресла. Меня наполнила блаженная истома.
- Ну, теперь рассказывай, что с тобой случилось, - сказал дядя, со стуком
ставя чашку на журнальный столик. - Из нашего телефонного разговора я мало
что понял. Брат хочет принести тебя в жертву... Ты уверен, что речь идет
именно о тебе?
То, как он задал свой вопрос, меня насторожило. Было бы естественней, если
бы он спросил, уверен ли я, что речь идет именно о жертвоприношении? О
принесении в жертву человека! Но он задал вопрос так, будто не видел в
самом жертвоприношении ничего необычного.
И тогда я снова обо всем ему рассказал.