"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

Может быть, это кто-то рядом со мной открывал двери в свое детство?
Море называлось Балтийским.
Прошли годы, и я стоял на причале, глядя на море. А море смотрело на
меня черными глазами затягивающих водоворотов. По воде плыли какие-то щепки
и размокшая пачка ленинградского "Беломора" фабрики, имени Урицкого.
Наверное, она собиралась отправиться в кругосветное плавание.
Остро пахло винной пробкой, и солоновато-горький привкус стоял во рту.
Вкус слез, которые всегда сопровождают встречи и прощания. Встречи с прошлым
всегда обещают прощания с тем, что навсегда утрачено в нем.

Осколки воспоминаний. Разбитое зеркало души.

Перестало хотеться заглядывать в будущее. Сначала очень хотелось, а
потом вдруг перестало хотеться. Наверное, потому что ушла вера в светлость и
справедливость будущего. Теперь мне все чаще хочется вспоминать. Хочется
восстановить прошлое, чтобы ожили в тебе его картины, как оживает в
откупориваемой бутылке шампанское, выдержанное в подвалах несколько
десятилетий. Но стоить только взяться за это безнадежное занятие, как
цельная картина мира, в котором ты когда-то жил, рассыпается на осколки,
вглядываясь в которые ты не узнаешь никого.

Я шел по берегу и увидел, как пацанята лепят из мокрого песка крепость.
Крепость была славная - с круглыми зубчатыми башнями, с подъемным мостом и
замком в ее середине. Невольно я им позавидовал. Мне тоже захотелось
перемазаться в песке и лепить этот чудесный замок, населенный благородными
рыцарями и прекрасными принцессами, замок, в котором по ступеням тяжелых
сводчатых башен, освещенных чадящими факелами, бродяг печальные привидения и
где в темницах закованы в кандалы кости когда-то живших врагов обитателей
крепости.
Да, песчаные замки строят лишь в детстве. Позже этим некогда
заниматься - надо переделывать мир.

Город назывался Хаапсалу. Когда-то его построили эсты.
Я так и не узнал, где надо поставить ударение в названии города, чтобы
оно прозвучало правильно, Тогда, в прошлом, я просто не успел, сейчас мне
стало все равно.
Отец был военным. Это сейчас правители эстов стали называть наших
военных оккупантами из своих сиюминутных политических соображений. Тогда
оккупантами считались германские войска, занявшие страну и уничтожившие
случайно поселившихся в ней евреев.
Господи! Как они надоели, эти глашатаи, твердо знающие, что нужно всем
остальным, эти проклятые вожди, которые хорошо знают, куда они нас ведут! У
меня нет никаких претензий к американцам и чеченам, к буддистам и
мусульманам, к деловитым японцам, к плодовитым китайцам, к бесшабашным
неграм - пусть они все живут, как хотят. Я им тоже ничего не сделал, и у них
нет претензий ко мне... Все претензии появляются у вождей и глашатаев,
которые спешат наделить этими претензиями возглавляемые нации. А людям, как
и мне, хочется простоты. Им хочется жить, чтобы потом, когда эта жизнь
подойдет к своему печальному, но естественному завершению, вспоминать не о
времени, когда ты был героем и бросался с гранатой на танк, а времена, когда