"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

Да, черт побери! Все дело в точке отчета. Как говорили классики
марксизма-ленинизма, "бытие определяет сознание". Оно его и определило.
Поэтому оставим философию. Поговорим о бытие.


Станция детства

Станция Панфилово еще называлась поселком Калининский. Когда-то она
была райцентром, но после того, как Новоаннинску был присвоен статус города,
районный центр перевели туда, а станция Панфилово стала медленно хиреть,
постепенно превращаясь в обычное сельское захолустье, проселочные дороги
которого вспаханы огромными колесами тракторов "Беларусь" и позже
"Кировцами".
Наш дом располагался на краю деревни, рядом со зданием "керосинки" -
сельского магазина, где продавали керосин, олифу и краски. Чуть дальше - к
железнодорожному полотну - поблескивала белыми цилиндрическими емкостями
нефтебаза.
С левой стороны был наш прежний дом, который купили чужие люди, за ним
был дом брата деда. Ильи Степановича Сенякина. Вообще-то наша фамилия
Сенякины, но в долгих армейских путешествиях отца буква "е" как-то
естественно поменялась на "и", и фамилия приобрела совершенно иной смысл,
который в годы детства и юности доставил мне несколько грустных и неприятных
минут. Вы сами подумайте, какую кличку можно придумать от фамилии "Синякин"?
Вот то-то и оно, тоска, а не кличка! Разумеется, я старался ей
соответствовать, оставляя синяки на лицах обидчиков. Они же поступали
тождественно. Поэтому кличку свою я и в самом деле оправдывал:
Улица уходила вправо - там жили Белинины, Укустовы, Гузевы. На улице
белели бетонные кольца артезианского колодца, рядом с которым жила, старуха
Богатиха. У нее был огромный сад, в который мы пацанами лазили за яблоками и
бергамотами. Чуть позже к Богатихе начала приезжать внучка по имени Татьяна.
Не знаю, какое у нее было воспитание, но именно с ней у меня связаны первые
сексуальные опыты, если такими словами можно назвать наши детские игры,
переходящие в отсутствие бабки из зарослей терна в постель, расположенную в
низкой темной комнате, окна которой занавешивали заросли пахучей сирени.
Никогда больше не видел сирени, которая издавала такой запах, как эта!
Притихшие и опасливые, мы лежали рядом, осторожно трогая друг друга
руками и открывая то, что раньше совершенно было неведомо нам. Нет, скорее
непонятно, чем неведомо. В этом есть своя тонкость. В таких играх прошло два
лета, потом Танька Богатова неожиданно появилась повзрослевшая и уже
начавшая оформляться в девушку, а я безнадежно отставал от нее, оставаясь
все тем же пацаном, ловящим раков под камнями пруда у водокачки.
- Сережа, - грудным низким голосом сказала Татьяна. - Поймай мне рака!
- Щас! - отозвался я, лихорадочно шаря руками под очередным камнем и не
отводя взгляда от ее тоненькой фигурки в купальнике-бикини. А может, это
было не бикини, но мы называли такие купальники именно так.
- Не надо, - неожиданно разочаровавшись, сказала Танька.
Наверное, она просто разглядела долговязого и неуклюжего подростка,
никак не вписывающегося в ее представления о мужской красоте, и чувство
прежней влюбленности сразу прошло. Но скорее всего его просто не было, этого
чувства. Была только возбуждающая душу память о прошлогодних нескромных