"Сергей Синякин. Детский портрет на фоне счастливых и грустных времен" - читать интересную книгу автора

Залезали они голышом, но наши половые различия в то время были несущественны
и особых волнений не вызывали.
Вечерами взрослые устраивали на скамеечке перед домом посиделки.
Посиделки эти обычно сопровождались игрой в карты и лузганьем подсолнечных
семечек. Умные разговоры, которые они меж собой неторопливо вели, нам быстро
наскучивали, и мы убегали в дом, где заводили патефон. Пластинки в основном
были с русскими народными песнями, исполняемые хором имени Пятницкого, но
имелась и эстрада - например, "Ландыши" и уже упомянутый "Мишка-Мишка".
Изредка попадались пластинки с Руслановой, задорно исполнявшей "Валенки", а
также с песнями, которые сипловато исполнял Утесов. Пластинки были
невероятно хрупки, и если они трескались, их просто сваривали с помощью
вплавленных патефонных иголок, после чего пластинки можно было слушать
дальше - они заикались лишь на этих самых иголках
В комнате у деда висела большая черная тарелка репродуктора, по
которому передавали концерты и новости. Иногда шла трансляция
радиоспектаклей, все их слушали с необыкновенным интересом. Уже позже, когда
отец демобилизовался и мы все приехали в Панфилово, чтобы там жить, отец
купил радиолу ВЭФ. На ней можно было слушать пластинки в тридцать три с
половиной оборота, а установленная у дома антенна позволяла ловить разные
станции. Несомненно, что этот приемник в глазах деревенских жителей являлся
буржуйской штучкой, соответственным образом относились и к отцу.
Но это было уже потом, когда Никита Сергеевич Хрущев посчитал армию
слишком большой и начал ее сокращать. Отец демобилизовался, а поскольку он
являлся офицером, а значит, человеком свободным от собственного угла - это
тогда был единственный вид свободы, доступный кадровым военным, - встал
вопрос, куда ехать жить. Точнее говоря, такого вопроса у отца не стояло. Дед
уже давно замышлял построить новый дом, в котором хватило бы места всем. И
мы поехали к новому месту жительства - на станцию Панфилово бывшей
Сталинградской, а ныне нейтрально Волгоградской области. Тогда еще считали,
что можно безнаказанно менять название города, тем самым изменяя его будущую
историю. Царицын переименовали в Сталинград, Сталинград, после того как
разделались с культом личности, назвали Волгоградом, а Сталинградскую битву,
которой восхищался весь мир, одно время стыдливо называли битвой на Волге.
Вообще фарисейство было всегда присуще нашим правителям. Когда пленные немцы
более или менее восстановили город, то в нем они построили и здание
планетария для обучения подрастающего поколения прогулкам среди звезд.
Оборудование в нем поставили трофейное, вывезенное из Германии по праву
победителя, Кажется, из города Магдебурга. На планетарии повесили стыдливую
табличку, возвещающую, что он является даром благодарного немецкого народа
русскому народу-освободителю. Ну, освободитель, это понятно, после окончания
войны мы немцев много от чего освободили, в том числе и от оборудования
планетария. Потом, правда, эту табличку так же стыдливо сняли. Увидел я ее
впервые в детстве, а вот о том, что ее сняли, узнал уже ближе к своему
пятидесятилетию, когда гулял по городу со смешливым питерским писателем
Андреем Измайловым и захотел показать ему этот образец высшего
административного творчества.

Все дело в точке отчета.

Венгрия конца пятидесятых была страной Лимонией, той самой Чемоданией.