"Сергей Синякин. Монах на краю земли" - читать интересную книгу автора

- начнешь вглядываться, такое увидишь, что самому жить не захочется, а если
и захочется - так не дадут.
Идти от теплого домика оперчасти до теплого вонючего барака через
пронизываемый морозными ветрами пустырь - дело безрадостное и тяжелое. Зона
была пустынна, только часовые на вышках, завязав шнурки шапок-ушанок под
подбородками, бодро притопывали и время от времени освобождали из тепла ухо
- не идет ли смена, не ползут ли по скрипучему снегу к колючей проволоке
беглецы? В бараке было шумно. Прибыли новенькие, и их разместили в бараке,
где жил Штерн. К их койкам началось сущее паломничество - не земляки ли,
нет ли среди вновь прибывших знакомых, а то и - упаси Боже! - близких
родственников. У буржуйки сидел высокий плечистый грузин и рассказывал
любопытствующим, среди которых крутились и те, кого подозревали в
стукачестве, свою нехитрую историю. Грузин был мастером на буровой, и бурили
они в Чечне сверхглубокую скважину. Только вот беда - достигли
запланированной отметки, а из скважины вместо нефти ударил фонтан обычной
соленой воды. "Тут нас обвинили во вредительстве, - горячо закончил грузин.
- Всю смену в одну ночь взяли, геологов арестовали. Полгода допрашивали.
Все главарей заговора искали. Какой заговор? Нет, ты скажи, какой тут
заговор может быть?! Ну, я понимаю, геологов арестовали. Это, может, и
правильно, не знаешь науки, нечего нефть искать! А нас-то за что? Нас зачем?
Все спрашивали, кого я из летчиков знаю, с кем разговоры вел, про каких-то
аэронавтов расспрашивали... - грузин безнадежно махнул рукой. - Я сказал,
никого не знаю. Чкалова знаю. Леваневского знаю. Байдукова с Громовым знаю.
Больше никого не знаю. Мне в небеса смотреть некогда, я в землю смотрю. На
небе нефти нет. Так они мне написали в постановлении - "за распространение
религиозных слухов, порочащих социалистический строй, наносящих вред
социалистической экономике и в целом всей советской стране"! Какие
религиозные слухи? У нас в семье после деда никто в Бога не верил!
- Вот за это и посадили! - строго сказал один из слушателей. - Верил
бы в Бога, глядишь, он бы тебе и пособил!
Услышав последние слова грузина, Аркадий Штерн подобрался ближе.
- А на какую глубину бурили? - спросил он. Грузин встретился глазами
со Штерном, долго откашливался, потом спросил:
- Что, дорогой, тоже геологоразведчик?
- Да нет, - отвел глаза Штерн. - У меня профессия иная была, я
вглубь не рвался, я наоборот - в выси...
- Летчик, значит? - нахмурился грузин.
- Почти, - кивнул Штерн.

Экибастузский лагерь. Октябрь 1949 г.
Блатные пришли в барак неожиданно. По-хозяйски усевшись на корточки у
стены, они некоторое время разводили рамсы со старостой, потом "шестерка",
худой мужичок золотушного вида, подошел к нарам, на которых лежал
вернувшийся со смены Штерн, небрежно ткнул Аркадия в бок:
- Слышь, фраер, тебя пахан кличет! Штерн сел, чувствуя, как ломит все
тело. Лицо покрывала испарина. "Заболел я что ли?" - тупо подумал он.
В углу сидел старик в темно-синем гражданском костюме. Рядом с ним
корячились на корточках два мордоворота, шеям которых было тесно в рубахах.
Пальцы всех троих синели наколками. Лицо у старика было удивительно
интеллигентным. Аркадий Наумович не удивился бы, встреть он этого человека в