"Сергей Синякин. Монах на краю земли" - читать интересную книгу автора

- Бред какой-то! - воскликнул доктор медицинских наук Ващенко в узком
кругу коллег. - Если он вменяем, то мы его диссертацию о питании на ВАКе
должны рассматривать!
Справа от палаты Аркадия Наумовича было тихо. В палате справа жил
Далай-лама. Он постоянно медитировал или путешествовал в астрале, поэтому
стены камеры препятствием не служили. Вернувшись из очередного путешествия.
Далай-лама, которого когда-то звали Рустамом Фаридовичем Амирхановым,
рассказывал всем желающим, как выглядят жители Сатурна, какие листья у
деревьев в Туманности Андромеды, чем завершилась война между Плеядами и
Кассиопеей, куда все-таки стремится звезда Барнарда и когда Солнечной
системы достигнет Звездная Орда, которая на своем пути беспощадно истребляет
все живое. По Амирханову выходило, что тогда-то и следует ожидать уже не раз
описанный Апокалипсис. Далай-лама Амирханов рассказывал, что в космическом
пространстве есть не видимые глазу звезды, которые поглощают видимый свет.
Люди про эти звезды еще не знают, они их откроют лет через десять -
пятнадцать, но пользы от этого никакой не будет. Санитары и врачи слушали
Амирханова с удовольствием, а Штерн его не любил и в глаза называл брехуном
и глупцом.
Слева у него в соседях был Моцарт, в прежней жизни - Андрей Николаевич
Жабин. О нем ходили противоречивые слухи, говорили даже, что когда-то он
значился крупным партийным функционером, чуть ли не кандидатом в Политбюро
ЦК КПСС, что было, конечно же, полной ерундой - кто ж будет лечить
аппаратчика такого масштаба в провинциальной больнице, где даже "утку"
санитары приносили в порядке живой очереди? Тем не менее в музыке Моцарт
знал определенный толк, не расставался с двумя деревянными расписными
ложками, которыми ловко настукивал любые мелодии. Лучше всего у него
получался "Турецкий марш" собственного сочинения, который Моцарт предпочитал
выстукивать на стриженых головах пациентов больницы. Честное слово, ему даже
аплодировали санитары, а в праздничные дни номер непременно входил в
программу концерта, который готовили больные для работников облздравотдела.
Обычно в концерте принимал участие силач Джамбатыров, задушивший
председателя своего колхоза за приставания к дочери. Суд оказался перед
неразрешимой дилеммой
- или признать, что член партии может изнасиловать малолетнюю, или
сделать вывод, что ничего подобного не было, а просто Джамбатыров сошел с
ума и ответственности нести за свои неосознанные действия не может. В
психбольнице силач на спор и просто так поднимал любого зрителя, жонглировал
учебными гранатами из кабинета гражданской обороны, делал шпагат с сидящими
у него на плечах санитарами и вообще демонстрировал чудеса силы.
Джамбатырова в больнице любили. Врачи давно признали бы его излечившимся, но
многочисленная татарская родня председателя еще не остыла от мстительных
желаний, и Джамбатыров находился в больнице на положении расконвоированного,
пилил дрова и выполнял иную работу, требующую умения и физической силы.
Были в больнице самые разнообразные люди, которые с уважением отнеслись
к новому пациенту. Врачам Аркадий Наумович Штерн попытался объяснить, что
никакой он не псих, а сидит, скорее, по политическим убеждениям. Выслушивая
Аркадия Наумовича, врачи согласно кивали: годика два, ну, от силы три, и
Аркадий Наумович сможет вернуться к своей диссертации. Вот тут как раз и
товарищ полковник из Питера специально приехал, чтобы поинтересоваться
здоровьем больного. Действительно, вслед за главврачом в палату вошел