"Сергей Синякин. Монах на краю земли" - читать интересную книгу автора

покорно подписывали протоколы с самыми бредовыми показаниями, а в камере
смущенно оправдывались стечением обстоятельств, застенчиво пряча в тень
синяки и кровоподтеки на скулах. Штерн быстро усвоил правила игры, в которую
оказался втянут против воли и в которой был бессилен изменить установленные
кем-то правила; осознав это, протоколы он подписывал сразу, следя однако за
тем, чтобы написанное Федюковым не могло повредить другим.
Поведение подследственного пришлось Федюкову по душе. Не выделывается,
гаденыш, адвоката не требует, в протоколах расписывается без нажима.
Правильный подследственный. Экономит дорогое время работника
госбезопасности. И на товарищей зря не клепает. Сам виноват, мол, сам и
отвечу. Такому в мелочах и навстречу пойти не грех. Он пододвинул Аркадию
Наумовичу обвинительное заключение, и Штерн, не читая и не выпендриваясь по
поводу орфографических ошибок, без раздумий написал, что ознакомился с этим
заключением и целиком с ним согласен. Следователь шумно вздохнул, спрятал
дело в сейф и широким жестом пригласил Аркадия Наумовича к столу.
- Садись, - сказал он. - Чай будем пить... с бутербродами. А ты мне
расскажешь про эту... про аэронавтику свою.
- А не боитесь, гражданин следователь? - усмехнулся Штерн. Федюков
поднял брови, долго и подозрительно взирал на непонятно чему веселящегося
подследственного, потом буркнул, тайно ожидая подвоха:
- Чего мне бояться?
- Меня же за эту самую аэронавтику арестовали, - сказал Штерн.
- Выходит, вредная наука. Вдруг и вас за ненужное любопытство
привлекут? Такого оборота Федюков не ожидал - он побагровел, надулся, но
тут же багровость лица сменила мертвенная бледность, словно за спиной своего
подследственного Федюков увидел саму Смерть или ее заместителя по исполнению
приговоров.
- Вот и пои такую сволоту чаем, - буркнул Федюков. - Шуточки у тебя,
как у Николая Ивановича Ежова. Садись, подлец, и про Усыскина рассказывай!
Это правда, что вам Блюхер именные часы вручал?..
Суда Аркадий Наумович ждал с особым нетерпением. Ночами он разучивал
свою оправдательную речь, которая, как ему казалось, камня на камне не
должна была оставить от доводов обвинения. В конце концов, есть неоспоримые
научные данные, добытые героями науки! А против доказанных научных фактов,
по его мнению, идти было невозможно. Факты, уважаемый гражданин следователь,
они и в Африке факты. Придется вам, товарищ Федюков ответить за
провокационное избиение научных кадров молодой советской республики. Да,
Аркадий Штерн не академик Павлов, но и его вклад в науку не менее ценен, чем
труды академика! И считаться с этим придется всем, а в первую очередь вашему
вонючему ведомству. При социализме никому не позволено человека безвинного в
тюрьму сажать, не царское беззаконное время! И славное имя Алексея Усыскина
научная общественность вам марать не позволит. Нет, не позволит! Пусть он,
Штерн, молод, но как член ВЛКСМ, он тоже верен заветам вождя мирового
пролетариата и будет отстаивать свою научную правоту в самых высоких
инстанциях, вплоть до Центрального Комитета партии. Да! Вплоть до
Центрального Комитета!
Только напрасно Штерн разучивал эту самую свою речь. Не было никакого
суда! Зря он готовился к схватке с государственными обвинителями, которых
оставили в заблуждении отдельные нечестные научные руководители типа Мымрина
и Авдея Поликарповича Гудимен-ко. Штерна долго держали с группой таких же