"Сергей Синякин. Монах на краю земли" - читать интересную книгу автора

радиоприемнику. Похоже было, что живший этажом выше Слонимский сделал звук
на полную мощность и наслаждался триумфом советской науки.
Тогда, в мае тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года на Литейном его
принял подполковник госбезопасности Авруцкий Валентин Николаевич. Это был
интеллигентный тридцатипятилетний мужчина, ничем не напоминающий костоломов
Ежова. Он был остроумен, начитан, ироничен и все время пытался загнать
Штерна в хитрые ловушки.
Опять речь зашла об аварии, и снова работники госбезопасности пытались
выяснить что-то, ничего не называя своими именами.
- И все-таки вы подумайте, - сказал Авруцкий. - Это нужно для блага
государства. Вы же советский человек, Штерн. Согласен, с вами обошлись
несправедливо. Время было такое! Согласен, с вами и сейчас обходятся
несправедливо. Но вы поймите, идет холодная война и мы не имеем права
проигрывать. Весь мир смотрит на нас! А тут вы со своей правдой. Нельзя
допустить, чтобы ваши знания стали достоянием общественности. Это же
контрреволюционный переворот общественного сознания! Неужели вы этого не
понимаете?
- Не понимаю, - сказал Штерн. - Это же правда, а правда не может
быть опасной.
- Ах, уж эта инфантильная вера интеллигентов во всемогущество правды!
- усмехнулся подполковник Авруцкий, всплеснув руками. - Кому она нужна,
ваша правда? Важнее правды чувство всеобщей безопасности, уверенность в
завтрашнем дне! Что вам важнее: безопасность нашей страны или возможность
прокукарекать на весь мир о том, что вы знаете? И ведь еще не факт, что вы
во всем правы!
- О чем мы говорим? - спросил Штерн. - Ну, скажите, назовите предмет
нашего спора, и тогда я, может быть, вам поверю.
- А вы провокатор! - нервно хмыкнул Авруцкий. - Нет, вашему будущему
я не завидую. Вы знаете о судьбе Минтеева?
- Откуда, - пожал плечами Аркадий Наумович. - Нам запретили
поддерживать какую-либо связь.
- Он умер в прошлом году, - внимательно следя за выражением глаз
Штерна, сказал гэбешник. - У него был проведен тщательный обыск. Как вы
думаете, что мы у него нашли?
- Я не специалист по обыскам.
- Ни-че-го, - проскандировал подполковник. - Совсем ничего. Ни
научных записок, ни воспоминаний, ни каких-либо упоминаний о событиях
тридцать шестого года. Совсем ничего!
- А чему удивляться, - усмехнулся Аркадий Наумович. - Я тоже
стараюсь не вспоминать. И расчетов никаких не веду. Нас тогда очень серьезно
напугали. На всю оставшуюся жизнь.
- Значит, у Минтеева ничего не было, - сказал Авруцкий. - И вас
осталось трое.
- Никого не осталось, гражданин подполковник, - сказал печально
Штерн. - Никого. Фактически нас нет. С того самого дня, когда оказалось,
что наша правда никому не нужна, наша наука оказалась вредна для
государства, а наши знания настолько опасны, что нас готовы были
расстрелять.
- Не надо так трагично, - успокоил гэбист. - Судьба единицы ничто по
сравнению с судьбами миллионов.