"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

смысла иероглифам "кун и цзи", с которых начинаются школьные прописи.[2]
Стоило Куну подойти к кабачку, как его тотчас же поднимали на смех.
- Эй ты, - кричал кто-нибудь, - опять тебе рожу поцарапали?
Но Кун, будто не слыша, молча подходил к прилавку.
- Подогрей две чарки вина и порцию бобов! - И тут же выкладывал девять
медяков.
- Опять небось что-нибудь украл? - дразнили его завсегдатаи.
- Ну, как это можно ни с того ни с сего возводить на честного человека
напраслину? - отвечал Кун, широко раскрыв глаза.
- Какая уж там честность! Позавчера я собственными! глазами видел, как
тебя лупили за то, что ты украл книгу у Хэ.
Кун багровел, на лбу у него вздувались жилы, и начинал с жаром
доказывать:
- Взять книгу не значит воровать... Взять книгу... Для образованного
человека дело обычное... Разве это воровство?
Затем следовало нечто непонятное, вроде "Совершенный муж тверд в
бедности",[3] "дабы", "паки", и все в таком духе. Раздавался дружный хохот,
и кабачок наполнялся весельем.
Про Куна говорили, что когда-то он учился, но всякий раз проваливался
на первом же экзамене и так и не нашел себе другого дела. Он беднел,
опускался все ниже и докатился до того, что стал попрошайкой. Счастье еще,
что у него был красивый почерк и он мог заработать на чашку риса перепиской
книг. Но у него, увы, были дурные наклонности: он отличался леностью и к
тому же еще любил выпить. Поработает несколько дней, а потом исчезает вместе
с книгами, кистями, бумагой и тушечницей. После нескольких таких случаев его
перестали приглашать на работу, и ему не оставалось ничего другого, как
воровать. Зато у нас в кабачке он вел себя даже лучше других и почти никогда
не брал в долг. Изредка, правда, у него не оказывалось наличных и его
фамилия появлялась на доске должников; но обычно не проходило и месяца, как
он расплачивался, и имя его с доски исчезало.
Выпив полчашки вина, Кун успокаивался и становился таким же бледным,
как всегда.
Но тогда его снова кто-нибудь начинал донимать:
- Верно, Кун, что ты грамотный?
Однако Кун смотрел на спрашивающего с пренебрежением, не удостаивая его
ответом.
- Что же ты и до полсюцая[4] не дотянул?
Тут Кун сразу же сникал, становился серым и в волнении начинал сыпать
своими "дабы" и "паки". Опять раздавался взрыв хохота, и бурное веселье
охватывало кабачок.
Мне тоже разрешалось посмеяться вместе со всеми - за это хозяин меня не
ругал. Более того, завидев Куна, хозяин сам задавал ему вопросы, чтобы
позабавить завсегдатаев. Понимая, что разговаривать с ними невозможно, Кун
начинал болтать с детьми. И однажды обратился ко мне.
- Ты учился грамоте?
Я небрежно кивнул головой.
- Учился?... Ладно, сейчас я тебя проэкзаменую. Как пишется знак
"аписа" из названия блюда "бобы с анисом"?
"Попрошайка, а еще экзаменовать меня собирается!" - подумал я и
отвернулся, не обращая больше на него внимания. Так и не дождавшись ответа,