"Лу Синь. Былое, Записки сумасшедшего (Повести и рассказы)" - читать интересную книгу автора

желали сожрать меня, - они заразились моей смелостью. Старик вышел из
комнаты и, немного отойдя от дверей, тихонько сказал моему брату: "Давайте
скорее сожрем". Брат согласно кивнул головой. "Значит, и ты тоже!" Это
открытие как будто бы неожиданно, но вполне логично. В шайке, которая
собирается меня съесть, оказался и мой брат!
Мой брат - людоед!
А я - брат людоеда!
Меня самого съедят, и все же я останусь братом людоеда.

V

За последние несколько дней мои первоначальные предположения несколько
изменились: допустим, что старик не переодетый палач, а настоящий доктор, но
все равно он людоед. Основатель их науки Ли Ши-чжэнь[2] в своей книге,
которая, кажется, называется "Корни и травы", ясно говорит, что человеческое
мясо можно есть жареным. Как же посмеет старик после этого утверждать, что
не занимается людоедством?
Да и на родного брата я не возвожу напраслины. Объясняя мне смысл
древних текстов, он сам говорил, что можно "обмениваться детьми и съедать
их".[3] Еще помню, как-то речь зашла об одном дурном человеке, в брат
сказал, "его следовало не только убить, но и съесть его мясо и спать на его
шкуре".[4] Я был тогда маленьким, и от страха сердце у меня долго
колотилось.
Брат нисколько не был удивлен рассказом арендатора из деревни Волчьей,
который приходил к нам несколько дней тому назад и рассказывал, как "съели
сердце и печень убитого". Наоборот, брат все время согласно кивал головой.
Очевидно, сейчас он так же жесток, как и раньше. Раз он считает, что можно
обмениваться детьми и съедать их, то можно обменяться чем угодно и съесть
кого угодно. Прежде, слушая его рассуждения о справедливости, я, по простоте
душевной, верил ему, теперь же знаю, что брат хотя и рассуждает о
справедливости, у него не только губы вымазаны человеческим салом, но и
сердце полно мыслями о людоедстве.

VI

Глубокая тьма, не знаю: день или ночь. Снова лает собака со двора Чжао.
Жестокость, как у льва, трусость, как у зайца, хитрость, как у лисицы.

VII

Я разгадал их приемы, убить прямо они не желают, да и не смеют,
опасаясь злого наважденья. Поэтому все они связались друг с другом, везде
понаставили силки и сети, чтобы я сам в них попался. Вспомните мужчин и
женщин, которые несколько дней тому назад стояли на улице, проанализируйте
поведение брата, и вы почти на все сто процентов удостоверитесь и этом.
Самое лучшее для меня - снять пояс, перекинуть его через балку, затянуть
потуже и - удавиться, тогда они не будут виноваты и, радуясь исполнению
своего заветного желания, станут хохотать. А еще лучше умереть от страха или
с тоски; в этом случае я окажусь менее жирным, но и тут они смогут выразить
свое одобрение, несколько раз кивнув головой.