"Жорж Сименон. Маленький человек из Архангельска " - читать интересную книгу автора

Ионы, а кража среди супругов преступлением не считается. Даже следствия не
начнут - просто полиция свяжется с ним.
Быть может, из-за ее неведения именно таким образом и закончится ее
бегство? Он не был уверен, что хочет этого. Он этого не хотел. Ему
становилось не по себе при мысли о позоре Джины, об ее замешательстве, ее
гневе.
Не будет ли хуже, если она поручит кому-то продать марки? Она не одна
- относительно этого иллюзий он не строил. И речь сейчас шла не о
каком-нибудь молодце из их города, с которым она уехала на ночь или
несколько дней, потому что не смогла удержаться. Она уехала намеренно, -
это было умышленное бегство, подготовленное по меньшей мере за сутки. Иначе
говоря, он прожил с ней целые сутки, не подозревая, что это последний день,
который они проводят вместе.
Теперь Иона медленно шагал по улице: пространство под шиферной крышей
казалось огромным и голым, лишь несколько человек поливали и подметали
асфальт.
Большинство магазинов до двух часов были закрыты.
Мильк старался отдалить минуту, когда ему придется зайти к Ле Буку: он
не хотел разговаривать и отвечать на новые вопросы. В нем не было ни
ненависти, ни злобы.
Сердце его переполняла нежность, печальная, тревожная и все же почти
безмятежная; он остановился и некоторое время смотрел на двух щенков: один
развалился на солнце, болтая лапами в воздухе, а другой, играя, его
покусывал.
Иона вспомнил запах селедки на кухне, остатки рыбы, прилипшие к
сковородке, которую Джина в спешке не успела помыть. Попробовал вспомнить,
о чем они говорили за последним ужином, но не смог. Тогда он попытался
восстановить в памяти мельчайшие подробности вчерашнего дня; он прожил его
как обычно, не подозревая, что это самый важный день в его жизни.
Ему вспомнилась картина: он стоял за прилавком и обслуживал старичка,
не знавшего толком, что ему нужно, когда Джина, которая поднялась наверх
чуть раньше обычного, чтобы привести себя в порядок, появилась, одетая в
красное платье. Это было прошлогоднее платье, в этом году она надела его
впервые; так как она располнела, оно обтягивало ее еще сильнее. Джина дошла
до порога и очутилась в прямоугольнике солнечного света: никогда еще она не
казалась Ионе такой красивой.
Он не сказал ей об этом, потому что всякий раз, слыша его комплименты,
она раздраженно пожимала плечами, а порой хмурилась. Как-то раз даже
бросила сухо:
- Оставь! Я, знаешь ли, очень скоро стану старухой!
Он полагал, что понял ее. Раньше он не стремился в ней разобраться. Не
хотела ли она сказать, что теряет молодость в этом старом доме, пропахшем
заплесневелой бумагой? Не было ли это своего рода ироническим заверением,
что скоро они сравняются в возрасте и ему нечего будет больше бояться?
- Я иду поздороваться с мамой, - объявила она.
Обычно в эти часы она долго у матери не задерживалась; у Анджелы,
задерганной покупателями, не было ни минуты. Однако на этот раз Джина
отсутствовала почти час. Назад пришла не с правой стороны, а с левой,
противоположной той, где находился дом ее родителей, и, кроме того, не
принесла с собой никаких пакетов.